***
Когда наступило лето, я более-менее была похожа на человека. Я снова начала интересоваться чем-то, помимо четырех стен в своей съемной квартире. Я даже пару раз выходила с Ленкой в кафе и на прогулку. Но возвращаясь домой, глубоким вечером снова садилась на кресло, подкладывала под себя ноги и брала листы на планшете и ручку. И писала. Рассказывала про Ленку, про свою мать, с которой наши отношения не то, что не улучшились, а стали только хуже, про свои успехи на работе, про подработку. И, конечно же, я писала про нее. Как мне ее не хватает, как я скучаю, и как сильно ее люблю. Что я не стала любить ее ни на йоту меньше, хотя уже несколько месяцев мы даже не виделись. Писала про то, что до сих пор помню ее запах и то, как она курит. Помню запах ее сигарет, как мурчат ее коты, и как она забавно выглядит по утрам. Слегка озадаченной и непонимающей, что происходит, и… невероятно, по-детски доверчивой.
Писала то, о чем никогда не говорила — как мне нравилось, как темнели ее глаза, когда мы оставались наедине, как вздымалась ее грудь, когда я поцелуями опускалась по ее телу все ниже, как напрягались вены на ее руках, когда она склонялась надо мной, чтобы поцеловать.
Я знала каждое ее привычное движение, каждую интонацию, каждый смешок. Все, что и как она делала. И… мне жутко этого не хватало. Но пока я писала эти письма, то мне казалось, что она здесь, что она рядом. И я клянусь, несколько раз я начинала слышать аромат ее туалетной воды. Видимо, мое воображение работало на всю мощь в эти моменты.
***
В июле у меня набралась приличная стопка этих «писем». И я даже в какой-то момент подумала, что пора с этим заканчивать, но не могла остановиться. Они словно давали мне силу двигаться дальше. Я жила, глубоко в душе все еще не теряя надежды, что когда-нибудь, как-нибудь, каким-то пока совершенно непонятным для меня образом, но мы сможем быть вместе.
Но один особо жаркий июльский день разбил в прах все мои мечты. Был выходной, и я в кои-то веки решила не нагружать себя подработкой, а просто отдохнуть. Погода стояла великолепная, поэтому я вышла на улицу и… пошла вперед. Просто вперед, куда глаза глядят.
Я прошла какой-то парк, минуя статую, потом по каким-то переулкам, вышла на тротуар одного из центральных проспектов и снова пошла прямо.
Я гуляла часа два, не меньше, и оказалась у торгового центра, в котором мы не раз были вместе с Марго. И только тогда я поняла, что даже не отдавала себе отчет, когда как-то автоматически построила маршрут почти до ее дома. Этот ТЦ был рядом, поэтому мы так часто в него наведывались. Было мазохизмом вспоминать все это, но я не могла себя остановить. И также не смогла себя остановить, когда пошла прямо по направлению к ее дому, а сердце билось внутри, словно подталкивая. Мне так хотелось взбежать по лестнице, позвонить в дверь и сказать, что все это глупости, что я согласна на то, что она будет меня подозревать, контролировать и какое-то время не сможет довериться мне. Мне было плевать, я просто хотела быть рядом с ней, снова дышать, снова чувствовать, снова жить. И я решительно шла вперед, будто на самом деле могла позвонить ей в дверь.
Когда я оказалась почти у дома, шла по небольшой аллее во дворе, я смотрела на ее подъезд, словно пытаясь мысленно позвать ее, заставить появиться, и… Я чуть не свалилась в кусты, за которыми стояла, когда дверь отворилась, и из подъезда вышла Марго с рюкзаком за плечами и какой-то спортивной сумкой в одной руке и кошачьей переноской в другой. Я впилась в нее глазами, глядя, как она остановилась, поставила переноску на землю и, сняв болтающиеся на футболке солнцезащитные очки, нацепила их. В ту же минуту дверь снова открылась и за ней следом вышла… другая женщина.
Сердце заходилось в бешеном ритме, было ощущение, что меня накрыла волна, не давая вдохнуть и вынырнуть на поверхность.
Дрожь пробежала по позвоночнику, когда я увидела, как Марго повернулась к этой женщине, улыбаясь, и что-то ей сказала. Та засмеялась, слегка запрокинув голову, и совершенно по-собственнически положила руку на плечо Марго. Тут я увидела, что у женщины в руке была еще одна переноска, и мне стало еще хуже. Они куда-то уезжают. Вместе. Даже вместе с котами. Наверняка собираются отдыхать где-то все выходные, пока я, как идиотка, стою тут и шпионю.
Эта дама была ниже Марго ростом, светловолосая, тоже в очках. Конечно, я особо ее не могла разглядеть с такого расстояния, но было ясно, что она явно красавица. У женщины была красивая фигура, довольно подтянутая и спортивная, а одета она была хоть и просто, но со вкусом.
Марго снова что-то сказала и, чмокнув женщину в щеку, взяла переноску и направилась к машине. Ее новая пассия последовала следом.
Я смотрела на них, пытаясь заново научиться дышать. Они выглядели такими… близкими, что я физически почувствовала боль от того, насколько сильно я хотела быть на месте этой блондинки.
Я готова была отдать свою руку, лишь бы у меня был шанс снова стать частью ее жизни, но она решила по другому. Она решила начать новую жизнь с кем-то другим.
Я испытывала смешанные чувства — с одной стороны момент того, что Марго снова начала с кем-то встречаться, а значит, не закрылась от мира, а с другой, что я чуть не до дрожи хотела ненавидеть эту женщину рядом, потому что, кажется, она делала Марго счастливой.
И тогда я поняла, что теперь у меня точно нет шансов на какое-то совместное будущее с ней. Она сделала свой выбор, а я лишь могу писать в никуда эти письма, «рассказывая» ей о том, как прошел мой день и что происходило в моей жизни.
И это все, что мне осталось.
Я смотрела, как они затолкали вещи в багажник, поставили переноски на заднее сиденье и сели в машину. Спустя пару мгновений автомобиль тронулся с места.