Адвокаты делали свою работу, создавая препятствия полицейским. Это была системная проблема, и Магнус давно перестал этим возмущаться.
— Держи, вот моя визитная карточка, — ведя встречу к завершению, проговорила Сигурбьёрг. — Знаю, когда мы последний раз встречались, я, можно сказать, удрала. Но позвони мне, ладно? Приезжай как-нибудь к нам поужинать. Мне очень хочется познакомить тебя с мужем.
Магнус взглянул на карточку. Разумеется, на ней фигурировал знакомый логотип юридической фирмы и ее адрес.
— Хорошо, приеду.
Но приезжать Магнус не собирался. Распорядок своей личной жизни он не хотел менять. Сигурбьёрг это поняла. На лице ее отразилось разочарование.
Она вошла в первый лифт, шедший вверх.
— Семейная вражда? — спросил Арни, когда он и Магнус дождались лифта, шедшего вниз.
— Не знаю, — ответил тот, хмурясь. — Можно сказать и так.
Глава седьмая
— Вот они!
Синдри поднял взгляд на горы и увидел, как с хребта вниз, к загонам, спешат тысячи овец. По обеим сторонам этого потока мелькали черными мушками собаки, метущиеся, припадающие к земле, бегающие в стремлении поддержать хоть какой-то порядок. Вскоре появился всадник, за ним еще один, потом несколько.
Это было замечательное зрелище.
Толпа, состоявшая главным образом из фермерских семей, обосновавшихся в этой долине, вела себя весьма возбужденно. Погонщиков не было три дня — они искали в горах овец, проведших все лето, свободно бродя по склонам и кормясь свежей травой. Это был ежегодный
Он вспомнил, что сам с четырнадцати лет трижды участвовал в подобных мероприятиях. Первые два раза его переполняло радостное волнение, когда он ехал верхом за отцом и соседями по горным пастбищам в поисках заблудившихся овец и ягнят. Третий раз принес одни неприятности. Погода была скверной, в последний вечер он ужасно напился в пастушьей хижине, не выполнив своей доли работы, и отец накричал на него.
Через две недели он ушел из дома и уехал в Рейкьявик. Музыка, наркотики, алкоголь, потом Лондон, снова алкоголь и наркотики. Отец глубоко в нем разочаровался. Это было не совсем справедливо. В двадцать лет Синдри стал солистом в группе «Девастейшн». Без устали издавая дикие какофонические вопли, она достигла второго места в рейтинге популярности среди английских групп. Он получил широчайшую известность как в родной стране, так и вообще в Европе.
Но продлилось это меньше года. Благодаря шальным деньгам не иссякал приток наркотиков. Песни окончательно утратили всякое подобие мелодии, и Синдри вернулся в Рейкьявик.
В результате он потерял десять лет жизни. В конце концов сумел взять себя в руки и нашел постоянную работу на рыбозаводе. Направил в рациональное русло стремление бунтовать, смирил его и переориентировал на решение практических задач. Присоединился к сообществу исландских экологов, протестующих против хищнической эксплуатации природных ресурсов. Написал книгу «Насилие капитала», проиллюстрировав таким образом наличие противоречий между простой суровой трудовой жизнью исландского фермера, в поте лица добывающего средства к существованию и живущего в ладу с окружающей средой, и бытием проводящих все время в своих офисах городских капиталистов, удовлетворяющих личные потребительские запросы посредством уничтожения природы. А из этого следовало то, что капитал в принципе враждебен окружающему миру.
Книга стала популярной в Германии, и Синдри получил еще какие-то деньги. Отец не одобрял эту его деятельность, и Синдри очень редко приезжал домой. В сущности, он был так же далек от фермы своего детства, как городские капиталисты, столь возмущавшие его.
Синдри с волнением оглядывал знакомые холмы, расцвеченные неярким солнцем в характерную для сентября золотисто-бурую гамму. Светло-голубое небо с легкими белыми клубами облаков еще более способствовало созданию эффекта некой пасторальной идиллии. Лошади и собаки окружили громадную отару, направляя ее к общинным загонам. И тут он увидел свою младшую племянницу, десятилетнюю Фриду, пришедшую вновь навестить любимого ягненка и, вероятно, поэтому непрерывно подскакивающую от нетерпения.
Приятно было видеть ее такой радостной, ведь у нее выдался нелегкий год.