Но потом я вспомнила, что привезла с собой все вещи для ночевки. Если и существует какой-то универсальный знак «я согласна трахаться», то это именно он.

В общем, какой бы ни была причина, но мой спокойный, выдержанный, невозмутимый Кен вел себя, будто клоун, пытающийся вырваться из невидимой телефонной будки, так что я решила помочь бедняге. Перекатив его на себя, я двигала бедрами до тех пор, пока головка его впечатляющего члена не оказалась у входа в мое нетерпеливое, трясущееся тело. И тогда я зацеловала его вусмерть.

«Смотри, зараза, я согласна. Давай уже».

Но он все еще не мог расслабиться. Его тело оставалось напряженным, а дыхание – тихим и ровным, как будто он на чем-то концентрировался. Я же не могла сконцентрироваться ни на чем другом, пока он неохотно скользил по моей влажной плоти туда и обратно на всю длину своего естества.

Постепенно он все же ускорился. Еще и еще раз, с каждым движением Кен касался моего входа, и я приглашающе подымала бедра навстречу ему, но он снова отвергал мое приглашение. Смущенная и расстроенная, я заглянула ему в лицо, пытаясь понять, в чем дело.

Он что, боится трахаться со мной без презерватива?

(И правильно делает.)

Или у него какая-то детская травма? А может, судороги?

Хотя этот человек, нависающий надо мной, выглядел напряженным, в его голубых глазах я заметила знакомую ухмылку и промельк озорства. И тут я поняла – этот поганец играл со мной! Он собирался заставить меня саму сделать все, как и всегда.

Вся власть была у Кеннета Истона, и он пользовался ею, чтобы передать контроль мне. И уж насколько я не любила, когда мной манипулируют, я не могла отрицать, как увлекательно быть кукловодом этой странной, загадочной куклы Кена в человеческий рост.

Подчиняясь его железной воле, я протянула руку и обхватила гладкий член, который был твердым и готовым. Направив его в себя, я ахнула от ощущения, как он расправил и наполнил меня. Это не было больно. Это было правильно, как будто кусочек пазла встал на нужное место. Я притянула Кена к себе, ощущая свою полноту, а он ждал.

Я не знаю, чувствовал ли он то, что чувствовала я, или же просто упрямо отказывался от ведущей роли, но, когда мы начали двигаться, стало ясно, что Кен все же чувствовал много чего. Наконец избавившись от всех своих ограничений, Кен закинул мои бедра себе за спину и обрушился на меня всем, чем обладал. Его рот впился в мой. Его руки были на моих волосах, бедрах, заднице. Он был яростным, свободным и ярким, и я отчаянно хотела вознаградить его.

Единственная проблема была в том, что никакой мужчина никакими силами не может заставить меня кончить в миссионерской позиции. Ну, просто я так устроена.

И, чтобы не подвергать риску новообретенную уверенность Кена в своих силах, я решила где-то на третьей минуте изобразить шумный оргазм, ну, просто чтобы дать ему небольшое положительное подкрепление.

Потому что вот такая я самоотверженная, Дневник.

Когда моя вторая цель была достигнута (поддержка уверенности – есть!), я вернулась к цели номер один – выяснить, хочет ли этот красавчик, чтобы я все же сделала ему больно. Притворяясь, что я все еще нахожусь в помутнении рассудка от оргазма, который он мне устроил, я изо всех сил впилась ногтями Кену в плечо. И почувствовала, что вместо того, чтобы втянуть от боли воздух или напрячься в ответ, что было бы естественной реакцией, тугие мускулы Кена стали под моими руками мягкими, как пластилин.

Что за черт?

Я только что полоснула его десятью маленькими, но острыми лезвиями! Он должен был подскочить и заехать мне в нос, а не растекаться лужей удовольствия, словно я воткнула в него шприц героина.

Ну что же, выходит, мои подозрения были верными. Кену нравится боль.

Теперь пришло время разобраться насколько.