Она не смогла бы выиграть у Сида. Нет, точно не смогла бы. Карты всегда подтасованы, и ее шансы равнялись бы нулю…

Грузовик, угодив колесом в рытвину, резко дергается. Я, выйдя из своей задумчивости, снова смотрю на часы и считаю время на пальцах.

Сколько у меня еще осталось времени?

А может, я всего лишь впадаю в панику? Я пребываю в состоянии шока – в этом нет никаких сомнений. И тут мне припоминается то, что произошло в художественной галерее, и то, что за этим последовало.

«Я убью тебя, Лори».

– Вы вот-вот повредите себе ладонь, милая моя…

Я вздрагиваю.

– …если будете продолжать это делать. – Шофер показывает на мои руки.

Я смотрю вниз и вижу, что, предаваясь размышлениям, с силой давила своей неперебинтованной ладонью на какой-то острый выступ в кабине.

– Так что лучше перестаньте.

– Детская привычка. – Я пытаюсь улыбнуться и засовываю руки в карманы.

– Вы, похоже, пережили что-то ужасное, – говорит шофер.

– Да, – соглашаюсь я, потому что мне кажется бессмысленным это отрицать.

Он больше ни о чем не спрашивает, и я благодарна ему за это. Думаю, он сталкивается здесь, на дороге, с самыми разными людьми. В радиоприемнике Джонни Кэш поет песню «Рана» Трента Резнора[15]. По-моему, это самая грустная песня из всех, которые я когда-либо слышала. Мне очень хочется ее выключить.

– А далеко вы едете? – спрашиваю я.

– Сверну в Эксетере. Я направляюсь в Эксмут[16]. Думаю, вам это не очень-то подходит, да?

– Да, не подходит. Мне нужно в Лондон.

– Я высажу вас на следующем перекрестке, прежде чем поверну.

– Спасибо. – Мое сердце болезненно сжимается. У меня нет ни малейшего представления о том, где находится этот перекресток, но мне нужно добраться до Лондона – и побыстрее. – Спасибо огромное.

Он кивает: