То, что между ними случилось, иначе как «коитусом» не назовешь. Она села верхом на Тэнго, которого будто парализовало, нанизала себя на его член и впала в транс, как фея в эротическом сне.

С той самой ночи они как ни в чем не бывало стали жить вместе в его квартирке. На рассвете, когда гроза стихла, Фукаэри словно и не помнила о произошедшем. И Тэнго не заговаривал об этом, полагая, что раз она вроде как забыла, лучше не напоминать. Хотя, разумеется, сомнения оставались. Зачем вдруг Фукаэри так поступила? С какой-нибудь целью? Или просто по наваждению?

Ясно одно: она делала это не по любви. Да, скорее всего, он ей симпатичен. Но крайне трудно поверить в то, что она страстно любила и желала его как женщина. Этой девушке не свойственно само половое влечение. Конечно, Тэнго не способен видеть людей насквозь. Но вообразить, как Фукаэри, жарко дыша, предается страсти с мужчиной (да и просто занимается сексом, как все обычные люди), не получалось, хоть убей. Слишком уж на нее не похоже.

Думая об этом, Тэнго брел по вечерним улочкам Коэндзи. Дул холодный ветер, но ему было все равно. Обычно, бродя по улицам, он думал разные мысли — а вернувшись домой, садился за стол и облекал их в слова. Поэтому гулял он часто. Шел ли при этом дождь, дул ли ветер — неважно. И в этот раз он оказался перед кабачком «Пшеничная голова». Подумав, что делать ему все равно больше нечего, вошел и заказал себе «Карлсберг». Ночное заведение только открылось, внутри не было ни одного посетителя. Выкинув мысли из головы, он принялся за пиво.

Но наслаждаться пустотой в голове не получилось. Все-таки Природа не терпит пустоты. Нужно было подумать о Фукаэри. Ее образ всплывал в сознании Тэнго, как мимолетный сон.

Она-может-быть-где-то-рядом. Отсюда-пешком-дойти-можно.

Так сказала Фукаэри. Поэтому я отправился в город ее искать. И заглянул сюда, в кабачок. Что еще она говорила?

Волноваться-не-нужно. Она-сама-тебя-найдет.

Аомамэ ищет Тэнго так же упорно, как он ее? Это не укладывалось в голове.

— Я-чувствую-а-ты-принимаешь.

И это сказала Фукаэри. Она чувствует, а Тэнго принимает. Но то, что почувствовала, она передает ему, лишь когда сама считает нужным. Следует ли она каким-то правилам? Или говорит, когда ей в голову взбредет? Бог ее знает.

Он снова вспомнил об их странном сексе. Семнадцатилетняя красавица, оседлав Тэнго, вбирает в себя его член до упора, еще и еще. Ее крупные груди, словно два спелых плода, покачиваются над ним. Глаза ее закрыты, ноздри раздуты от возбуждения. На дрожащих губах — невысказанные слова. По губам иногда пробегает розовый кончик языка. Каждую мелочь Тэнго запомнил совершенно отчетливо. Все его тело парализовало, но сознание оставалось ясным, а пенис — твердым, как камень.

Сколько Тэнго ни прокручивал в голове эту сцену, она не возбуждала его. Пережить ее заново не хотелось. После той ночи он больше ни с кем не спал. Его сперма ни разу не изверглась за все это время. Столь долгое воздержание — большая редкость для Тэнго. Все-таки он — здоровый тридцатилетний холостяк, и его организм требует секса гораздо чаще.

Но даже когда ежик волос на лобке Куми Адати щекотал ему бедро, он оставался холодным. Его член мирно спал. Может, из-за гашиша? Или нет? Казалось, в ту грозовую ночь Фукаэри забрала у него что-то важное. И он опустел, точно квартира, из которой вынесли мебель. Очень похоже на то.

Так что же она забрала?

Тэнго покачал головой.

Допив пиво, он заказал бурбон «Four Roses» со льдом и орешки. Все как и в прошлый раз.

Пожалуй, в ту грозовую ночь его эрекция была чересчур абсолютной. Восставший член казался куда огромней и тверже, чем обычно. И как будто принадлежал не Тэнго, а кому-то другому. Величественный и призывный, этот член вздымался в ночи гордым символом некой великой Идеи. Семяизвержение было сильным и бурным; до странного густая сперма проникла в самую матку, а то и глубже. Все-таки нормальные люди так не кончают.

Но после достижения абсолюта всегда наступает спад. Таков принцип этого мира. Изменилась ли после этого моя эрекция? Не помню. С тех пор ее, кажется, просто не случалось ни разу. Но если случалась, наверняка не самая полноценная. Скорее, категории «Б», как малобюджетное кино. Даже вспомнить не о чем. Наверное.

И что же, теперь моя эрекция будет всегда второсортной, если случится вообще, а вся оставшаяся жизнь — тоскливой, как затянувшиеся сумерки? Видимо, это неизбежно. Такова расплата за счастье осознавать, что по крайней мере однажды я все-таки испытал их — Абсолютно Идеальные Эрекцию и Оргазм. Как случилось с автором «Унесенных ветром»: если хоть раз достиг чего-то великого — сиди и радуйся этому до гробовой доски.