— Между собой мы тебя всегда хвалим, — сообщила сестра Тамура.
Тэнго поневоле смутился. Все-таки в этом городке он застрял так надолго вовсе не ради отца. А исключительно ради того, чтобы снова увидеть Воздушный Кокон и в нем — спящую маленькую Аомамэ. Чтение книг отцу, впавшему в кому, — всего лишь удобный предлог для задержки. Но рассказать об этом медсестрам Тэнго, понятно, не мог. Иначе тут же пришлось бы объяснять, что такое Воздушный Кокон.
— Просто я до сих пор ничем и никак не помогал ему… — с трудом проговорил Тэнго, ерзая на узеньком деревянном стуле. Но медсестры, конечно, решили, что он говорит так из скромности.
Он хотел сослаться на то, что уже клюет носом, и пойти домой первым. Но все никак не мог выбрать момент. Как всегда, ему плохо удавалось противиться чужой воле.
— И все-таки, — сказала сестра Тамура и кашлянула. — Вернемся к главному. Значит, недавно ты расстался с замужней дамой, которая старше тебя на десять лет? Но вы ведь прекрасно ладили, правда? В чем же дело? Об измене узнал ее муж, или что-то еще?
— Да я и сам не знаю, в чем дело, — признался Тэнго. — Просто однажды она перестала выходить на связь, и все.
— Хм-м… — протянула молоденькая Адати. — А может, Тэнго ей просто надоел?
Сестра Оомура покачала головой, подняла указательный палец и изрекла:
— Ты еще слишком молода и многого не понимаешь. Совсем не понимаешь. Если сорокалетняя замужняя баба поймала на крючок молодого, смачного мужика, она уже никогда по своей воле не скажет: «Спасибо за угощение, пока-пока». Так не бывает. Даже если он сам этого захочет.
— Что, серьезно? — удивилась Адати и склонила голову набок. — В этом я и правда ничего не понимаю.
— Серьезнее некуда, — отрезала сестра Оомура. И, посмотрев на Тэнго взглядом резчика, выбивающего надпись по камню, кивнула. — Ты тоже поймешь, когда придет время.
— Кстати, я давно уже с ней не общалась… — сказала вдруг сестра Тамура, устраиваясь на стуле поуютнее.
И затем все трое предались обсуждению слухов о сексуальных похождениях чьей-то жены (видимо, тоже медсестры). Прихлебывая виски с водой, Тэнго смотрел на них, и ему вспоминались три ведьмы из «Макбета». Три колдуньи, которые хором поют свое заклинанье — «Зло есть добро, добро есть зло» [12] — и насылают на Макбета всевозможные беды и напасти. Разумеется, Тэнго отнюдь не считал медсестер злобными. Добрые, искренние женщины. Работают, себя не помня, отлично ухаживают за отцом. Постоянно перерабатывая, живут тусклой, неприметной жизнью в этом крохотном рыбацком городке и раз в месяц снимают скопившееся напряжение — вот и все. Но стоит только увидеть, как женщины трех поколений объединяются вокруг чего-то одного, — и в голове невольно всплывает картинка: шотландские луга, пасмурное небо и холодный ветер с дождем, под которым до самой земли гнется вереск.
«Макбета» Тэнго читал еще в университете, и с тех пор в голове засел один странный отрывок:
Почему из всей огромной трагедии ему запомнилась именно эта строфа, Тэнго и сам не понимал. Кто из ведьм и в какой связи произносил ее, тоже не помнил. Но отрывок этот вдруг напомнил ему о сборщике взносов, барабанившем в дверь квартирки в Коэндзи. Тэнго взглянул на пальцы. Те и не думали чесаться. Но в ритме шекспировской строфы отчетливо ощущалось что-то недоброе.
Something wicked this way comes…
Только бы Фукаэри не открывала, подумал он.
Глава 7
От решения выведать побольше о старухе в Адзабу пришлось отказаться. Уж слишком неприступными оказались стены, которыми та окружена: куда ни сунься, только лоб расшибешь. Усикава честно пытался разузнать, что творится в ее приюте, но околачиваться вблизи здания становилось все опаснее: камеры внешнего наблюдения постоянно включены, а такую фигуру, как Усикава, не запомнить невозможно. Раз попадешь в поле зрения — век не отмажешься. Вот почему Усикава решил отступиться от «Плакучей виллы» и подумать об альтернативных источниках информации.
Впрочем, стоило признать: все «источники», которыми он мог бы располагать, сводились к досье об Аомамэ. В прошлый раз Усикава доверил всю бумажную работу знакомому детективному агентству, а сам бегал по городу и собирал о чертовой массажистке все, что мог. «Дело» на Аомамэ выглядело чистым: под каким углом ни изучай — абсолютно ничего подозрительного. В спортклубе как инструктора ее действительно уважали. В раннем детстве она воспитывалась в секте «очевидцев», но, повзрослев, оборвала отношения как с сектой, так и с семьей. С отличием окончила вуз, служила в компании энергетических напитков, играла центральным нападающим в команде по софтболу. Бывшие коллеги вспоминали ее и как отличную спортсменку, и как ценного работника: выкладывается как вол, соображает быстрее всех. Доверять ей можно. Разве что молчалива и не слишком общительна.