Бородкина выслушала эту тираду с ледяным спокойствием, явно взяв себя в руки. Умная баба! Если сразу не убили, если в наручники не заковали – значит, чего-то хотят. А чего именно – в конце концов расскажут. Просто надо подождать.

Я полез в карман и достал оттуда блестящий никелированный шарик на цепочке. Из кожаной сумочки вынул заранее приготовленные препараты, положил на стол перед собой. Отсчитал несколько таблеток, развернул пакетик с порошком, посмотрел на Бородкину.

– Это все нужно принять прямо сейчас, Белла Наумовна.

– И не подумаю! – фыркнула она, и взгляд ее метнулся к двери. Сейчас она соображает, что нужно как следует закричать, и кто-нибудь прибежит на помощь. У них должна быть разработана система такой вот помощи – вдруг посетитель возмутиться и начнет буянить по поводу недовольства едой, или пьяный вдруг завалится. Пара дюжих грузчиков, которые совсем не грузчики – и вопрос решен. Хотя…это же советское время, не 90-е, сейчас все проще и нет такого беспредела. Вызвал наряд милиции – вот тебе и разрулили ситуацию. Никаких «крыш» и «стрелок».

– Помоги ей! – кивнул я Аносову, наливая стакан воды из графина, стоящего на краю стола. Бородкина раскрыла рот, чтобы крикнуть, завизжать, но только замычала – рука Аносова зажала ей рот. Потом рука слегка разжалась, чтобы отправить в рот таблетки, следом отправились полстакана воды. Бородкина защищалась отчаянно, дергалась, металась, но против двух тренированных здоровенных мужиков сделать ничего не могла. Куда ей даже против одного Аносова, а уж когда я подключился…

Дверь закрыл на ключ, теперь никто не сможет нам помешать. Бородкина билась минут десять, потом обмякла, расслабилась, и только таращилась на меня блестящими с поволокой глазами. Лекарства подействовали. И тогда я ее отпустил.

– Смотрите на шарик! Следите за ним! Вам становится спокойно, вокруг только друзья! Вам хорошо! Вы расслабляетесь, засыпаете!

Берта застыла, глядя перед собой безжизненным взглядом, и я облегченно вздохнул – всякое бывает, вдруг она оказалась бы устойчивой к гипнозу? Кстати – когда Зина производила надо мной подобные процедуры – она поставила ментальный барьер, и теперь меня нельзя загипнотизировать. По крайней мере – она так сказала, а я ей верю. Все-таки ученый с мировым именем, профессор! Или «ученая»? Ох уж эти правила грамматики…«директорша» – нельзя! «Ученая» – нельзя! «Профессорша» – тоже нельзя! А все почему? Потому что в прошлом женщине легче было пролезть через игольное ушко, чем стать директором, ученым или профессором. Вот и нет у этих слов женских вариантов. Ну я так думаю…так сказать мое расследование!

– Ты можешь подождать за дверью? – обратился я к Аносову, равнодушно наблюдавшему за происходящим – Без обид только, ладно?

– Ладно – так же равнодушно ответил Аносов, повернул ключ и вышел. Я видел, что друг слегка обиделся, но ничего мне так и не сказал – дисциплина! Я все-таки его начальник, командир, носитель гостайны высшего уровня. И я продолжил работу.

Минут через двадцать после того, как я начал сеанс, услышал за дверь голоса – мужские голоса. Мужчины были возбуждены, что-то почти кричали, но…скоро затихли. И снова воцарилась тишина. Наконец, я приказал:

– Сейчас я начну считать, и когда я назову цифру три, ты проснешься – отдохнувшая, с хорошим настроением. Забудешь все, о чем я тебя спрашивал, что с тобой делали я и мой напарник, но будешь помнить все установки, что я тебе внушил. Ты поняла меня?

– Поняла… – безжизненным голосом ответила бывшая Железная Белла.

– Раз! Два! Три! – на слове «три» Берта глубоко вздохнула и открыла глаза:

– Карпов? Михаил Семенович? Какая честь! Как хорошо, что вы к нам заехали! Мне так нравятся ваши книги, я их просто обожаю!

Нет, я ей не внушал любовь к моим книгам, клянусь! Я даже не знал, что она их читает! И кто?! Железная Белла читает мои книги! Я думал, что она вообще ничего не читает, и на вот тебе! Мда…забавно.

Я открыл дверь под недоуменным взглядом Берты и обнаружил Аносова, прислонившегося к стене с абсолютно равнодушным скучающим видом. У его ног лежали два здоровенных милиционера – один рыжий, пузатый, другой длинный, с худым лицом, чем-то похожий на нашего Самурая. Рыжий – сержант, худой – старший лейтенант.

– Это что еще за дерьмо? – слегка опешил я, не ожидавший увидеть ничего подобного.

– Хотел обязательно пройти в кабинет директора – пожал плечами Аносов – Я показал ментовское удостоверение, комитетское светить не стал – они заявили, что я здесь никто, не распоряжаюсь, и должен освободить пути. Ну я их и уложил – а что еще оставалось?

– Надеюсь, не насмерть? – наклонился я над поверженными стражами порядка, и Аносов в ответ только хмыкнул: