Или вот тот же самый Шевчук. Вроде все нормально с ним было, пока он про Петербург писал песни, про осень и все такое прочее. Но решил удариться в политику, вдруг поддержал майданутых, и пошло-поехало… спятил, в общем, музыкант. Хороший был музыкант – раньше.

Я не раз слышал, как некоторые говорили о том, что надо вроде как разделять творчество человека и самого этого человека. Чушь собачья! Это такая чушь, что просто в голове не укладывается – ну как можно разделить того же поэта-песенника или писателя с его творчеством?! Этот самый песенник сочиняет песни, которые идут во вред моей стране, моей родине. Пользуется своей популярностью, чтобы обгадить мою страну. То же самое и писатель – как можно отделить Акунина, он же Чхартишвили, от его сочинений? Каждый из них вкладывает в произведение частичку самого себя, своих мировоззрений, своих политических взглядов. Он пропагандирует свои взгляды всеми возможными способами, и что, я должен забыть о его взглядах? О его ненависти к моему народу, ко мне?

Если утрировать, чтобы было понятно и тем, кто не совсем все понимает, – вот есть некий человек. Немного не в себе человек – любит он наделать кучу на лестничной площадке, а потом этим самым дерьмом ее обмазать. Картинку нарисовать. Творчество, так сказать. Человек он хороший – творчество только его нам не нравится. Воняет! И как мы должны отделять этого человека от его «творчества»?

Я стер все записи Гребенщикова, что у меня были. Даже те, которые мог переслушивать много раз – «Поезд в огне», «В саду», «Темная ночь». Теперь я его просто не переношу – за то, что он убил эти песни. За то, что это ОН их пел. Опоганил.

То же самое о Шевчуке. Убил он настоящего Шевчука. Та тварь, что заняла место НАШЕГО Шевчука – Чужой. И пусть он потом каялся, говорил, что неправильно все поняли его, ошибался – а уже поздно. Поезд ушел. Чужой ты, Шевчук. Гад ты.

День рождения мне все-таки пришлось устроить. Страус, Сьюзен, Рон Говард, Стив Мартин. Ну и мы с Ниночкой. Пабло и Лаура сидеть с нами за одним столом отказались, сказали, что это было бы не очень правильно. И что они потом отдельно со мной отпразднуют – всей семьей.

Вообще-то это было правильно. Страус – потомственный аристократ, и глупо сажать прислугу с ним за один стол. Это для меня Лаура и Пабло если и не члены семьи, то друзьями я их могу назвать точно. Конечно, я мог бы настоять, усадить их за наш стол, но… ребята чувствовали бы себя не в своей тарелке. Так что настаивать не стал.

Кстати, Стив тоже отказался сидеть за столом вместе со Страусом, объяснив это тем, что если его друг Пабло не сидит за столом, то и он тоже не сядет. Так и пришлось – шестнадцатого праздновать одной компанией, семнадцатого – другой.

В принципе, неплохо посидели и во вторник, со Страусом, и в среду – близкой компашкой. Со Страусом – можно сказать, деловая встреча, – он мне рассказал, как идут дела с продажей моих книг (проблем не было никаких, зеленые бумажки водопадом лились в наши карманы), ну а с друзьями было просто весело.

Страус подарил мне золотой знак совершенно фантазийной формы – с рубинами и изумрудами. Эдакий крест с рубином в центре и с цифрами по его лучам: 1 000 000. Как он пояснил, это должно было означать то, что мои тиражи уже перевалили за один миллион экземпляров изданных книг. Что издательство решило таким образом отметить самого тиражного автора в истории их издательства.

Носить этот знак я не собирался, на стену вешать, как это делают музыканты со своими регалиями, – тоже, но вообще-то мне было приятно. Почему бы и нет? Пусть будет… на память!

Сьюзен подарила меч. Да-да – самый настоящий меч! Здоровенную железяку с меня ростом – рыцарский меч! То ли реплика, то ли настоящий рыцарский – я так и не понял. Сьюзен утверждала, что настоящий, но верить ей совершенно не стоило. Она всегда любила если не приврать, то преувеличить – точно. Писательница, однако! Но так-то меч мне понравился, я вообще всегда испытывал тягу к холодному оружию. Видимо, сказывались казацкие корни. Шашка, карабин – это мое, это мне по душе.

Рон подарил индейский томагавк, сообщив, что в его жилах течет немного индейской крови, а русские – это почти индейцы, так что мне обязательно нужен томагавк, чтобы породниться с краснокожими. Я так и не понял, почему это русские почти индейцы, но томагавк принял с удовольствием, решив испытать его в самое ближайшее время на моих мишенях для метания ножей. Само собой, это была реплика настоящих индейских топориков, но штука красивая (в узорах и все такое) и хорошо лежащая в руке.

Уже в самом конце наших посиделок Страус вдруг встал с бокалом шампанского и сообщил, что поздравляет Майкла, то бишь меня, с тем, что меня приглашают на программу «Сегодня вечером» 27 декабря, и не просто на программу, а на рождественскую, можно сказать, передачу. Праздничную.

Радостного в этой новости было гораздо меньше, чем от поимки какого-нибудь давно мучившего комара и его мучительной казни. Я терпеть не могу такие вот рекламные мероприятия, я же не американец, всеми фибрами своей души мечтающий попасть на экран ТВ. Но при этом прекрасно понимаю, что это такое – попасть на шоу, вероятно, самое популярное шоу Штатов этого времени. Кстати, и самое «долгоиграющее» шоу. Оно выходило тридцать лет подряд – каждый день. Вел его Джонни Карсон, бывший артист, а если быть точным – иллюзионист. Я читал и об этом шоу, и о Карсоне, когда писал одну из моих книг. Просто встретил упоминание о рекорде длительности выхода шоу на экраны и заинтересовался. А потом узнал, что выходящее на экраны нашего телевидения отвратное шоу «Вечерний Ургант» не что иное, как калька с этого самого «Сегодня вечером». Только гораздо отвратней – по крайней мере, на мой субъективный взгляд. И все это из-за неприятного мне Урганта, которого я считаю самодовольным, напыщенным и пошлым индюком. Честно сказать – видеть не могу его рожу!

Джонни Карсон мне кажется более разумным и не таким пошлым. Но, может, это только кажется. Честно сказать, я не смотрю американские телепрограммы по причине их абсолютной тупости – опять же, с моей субъективной точки зрения. А значит, не видел и шоу Джонни Карсона. Почему тогда я думаю, что его шоу менее отвратно, чем шоу Урганта? Да потому, что отвратнее, чем шоу с Ургантом, на мой взгляд ничего быть не может. Все, чего ни коснутся наши телевизионщики в двухтысячных годах, превращается в абсолютное дерьмо. В 2018 году телевидение настолько выродилось, что многие люди совершенно перестали его смотреть. Даже обсуждать прилюдно какие-то телевизионные передачи сделалось моветоном, как если бы обсуждали какие-либо извращения и пороки.

Приглашал я на день рождения и моих троих протеже, с которыми проводил ежедневные тренировки с обсуждением трюков, которые они должны были сделать на экране. Все трое извинились, но прийти не согласились – по разным, вполне объективным причинам, которые они озвучили. Впрочем, я не особо по этому поводу распереживался, все-таки день рождения – это такой день, который хочется встретить с теми, кто тебе ближе всего. А устраивать из этого что-то вроде корпоратива мне совершенно не хочется.

Кто-нибудь может спросить, а как тогда Страус сюда попал? Или Рон? Но тут дело совсем другое. Страус, можно сказать, мой очень важный деловой партнер, а еще – он сам вспомнил о моем дне рождения и сообщил, что даже если я буду сопротивляться, отстреливаясь из всех моих винтовок и пистолетов, он прорвется в мой дом и меня все-таки поздравит. А также сообщит мне кое-что важное – но только за пиршественным столом! И куда было от него деваться?

Зато на второй день (ассоциации со свадьбой… хе-хе) мы посидели очень хорошо. Родители Лауры вначале стеснялись, но потом оттаяли, и все было просто замечательно.

Как оказалось, у матери Лауры очень даже приличный голос, а еще она играет на гитаре, на мой взгляд, вполне профессионально. Так что были латиноамериканские песни и очень дружеская атмосфера. У меня даже прошла депрессия, которая чем ближе к дню рождения, тем более грызет мою мятущуюся душу. Жаль, не было Зины и не было Махрова. Первые друзья, которые завелись у меня в этом мире.