– Значит, только по этой причине ты еще здесь, а не на пути к Дальнему Востоку? – осведомился Севка.

– Нет, товарищ лейтенант. Не только, – вновь усмехнулся Чреватый. – Еще присяга, ненависть к врагу и приказ номер двести двадцать семь от двадцать восьмого июля сего года. «Ни шагу назад». Вот потому тут и…

– Шутник? – спросил Севка, подойдя к бойцу вплотную. – У меня сегодня день не очень хороший. Я лишился сапог и фуражки. Меня пытались убить местные жители…

– Казаки? – спросил молодой парнишка, судя по голосу, тот, что предлагал идти в Сталинград. – Мы тоже вчера чуть не попали к ним. Пришлось даже стрелять…

– Что вы говорите? Даже стрелять? – Севка вовремя сообразил, что особо давить не стоит, и решил немного изменить интонации. – А я вот троих убил…

Это была ложь, понятное дело, но проверять они все равно не станут, а если поверят, то и придираться не будут.

– Повезло вам, товарищ лейтенант, – сказал Чреватый. – А мы – еле ушли.

– Ну, ничего, – Севка заставил себя улыбнуться. – Теперь мы вместе…

По лицу Костылина скользнула тень.

– А скажите мне, товарищ Костылин, – Севка уперся взглядом в переносицу красноармейца. – Скажите мне, что вы собирались рассказывать серьезным парням из заградительных отрядов? Они ведь и на востоке будут, и на юге. Или вы это пропустили мимо ушей?

Сам Севка приказ читал еще первого августа, на Узловой. У кого-то из командиров, ночевавших в здании вокзала, оказался листок с текстом, приказ вначале прочитали вслух, а потом почти до самого утра обсуждали.

Ну и о заградительных отрядах Севка слышал еще в своем времени. Разное говорили по этому поводу, скорее всего – чушь, но напугать красноармейца живописными подробностями зверств заградотрядов можно было запросто. Миллионы людей в будущем верили в маньяков с пулеметами, расстреливавших своих тысячами и десятками тысяч, так почему не поверят бойцы Красной армии, попавшие в неприятное положение? Поверят, никуда не денутся. В приказе все очень душевно изложено. Звучит, во всяком случае, угрожающе.

– Если вас, товарищ боец, задержит такой отряд, то просто отведут в сторону и пустят в расход. Вы хотите в расход? – Севка улыбнулся, демонстрируя, что на самом деле он конечно же не верит в подобную глупость, что он твердо знает: кто-кто, а вот эти конкретные красноармейцы не станут просто так бежать. – И я не хочу, чтобы вас отправили в расход. В конце концов, не сорок первый год. Под Смоленском я бы и сам таких расстрелял, так там ситуация пострашнее была. Никто из вас не был под Смоленском?

– Нет. Мы только что из Сибири. Двести восьмая стрелковая дивизия полковника Воскобойникова, – сказал Чреватый. – Утром второго августа прибыли на Узловую… А там…

– Я знаю, – кивнул Севка. – Я сам там был.

– Повезло вам, что живыми ушли. И нам повезло, – добавил Чреватый. – Это вы от самой Узловой без сапог?

– Это я, товарищ боец, их казакам отдал, когда они меня расстреливать повели.

– Расстреливать? – удивленно переспросил низкорослый боец с раскосыми глазами – может, бурят или якут. – И что?

– Как что? – Севка сделал большие глаза. – Расстреляли, конечно.

Залегла пауза, потом бойцы засмеялись.