– Не то чтобы совсем, но в целом – нет, не стреляют… – подтвердил Севка. – Много чего есть. И пить.
– Так какого ты тут? Родину защищаешь? Так ты ведь твердо знаешь, что нечего ее защищать. Незачем. Все ведь и без тебя получилось. Девятого мая тысяча девятьсот сорок пятого года. Так зачем ты здесь? Почему не ушел? Игрушку для себя придумал? Как у вас в этих компьютерах? Я помню, ты рассказывал… Или изменить что-то решил в истории? Только пока что-то ты не очень стараешься, Сева… Вместе со мной в кровищи ковыряешься, выполняешь приказы комиссара… Зачем тебе это? – Костя закрыл глаза.
Устал. И ведь все равно пытается Севку раскачать и прогнать. Только не получится. Педагоги у них общие.
Комиссар и Евграф Павлович – они умеют вправлять мозги. Учили четко делить мир на белое и черное. И как-то у них странно выходит. С одной стороны, вбивают они в головы молодежи цинизм и прагматизм, а на выходе получается какая-то каша из понятий о долге, чести и преданности идеалам.
Костя, кажется, задремал.
Это хорошо, подумал Севка. Потому что ответить ему нечего. Все правильно сказал Костя – и ответить нечего, и делать тут нечего, кроме как тянуть лямку, выполнять приказы и убивать. Вот и в Ростов они попали, выполняя приказ комиссара.
После похорон Евграфа Павловича комиссар стал гонять парней все дальше и дальше от Москвы, словно хотел удержать их на расстоянии от Первопрестольной. А может, и вправду пытался их вывести из-под удара. Севку уже один раз допрашивали по поводу гибели Евграфа Павловича.
Севка вдруг сообразил, что уснул, дернулся и открыл глаза. Хорошо задремал, душевно. Солнце уже стоит почти в зените, освещает дно балки. Жарко.
Костя что-то шептал пересохшими губами. Лицо белое, покрыто капельками пота. Повязка на груди почернела, нужно бы сменить, но только вот чем?
Отчего Севка проснулся, кстати?
Пение птиц и стрекотание кузнечиков вряд ли могли его разбудить. Но что-то ведь его переполошило? Вырвало из сна? И точно – не далекий грохот с севера и юга. К такой ерунде Севка успел привыкнуть.
– Да пошел ты… – прозвучало совсем рядом, из-за куста на дне балки. – Тоже мне, командир нашелся…
Рука Севки легла на ложе карабина. Дерево нагрелось, стало почти горячим, и вот затвор… Севка чуть не отдернул руку, обжегшись о металл.
– А я говорю это… как его… на юг нужно двигать, – сказал кто-то хриплым голосом. – Немец – он к Сталинграду прет. Ты его все одно не обгонишь на своих двоих. Он на танках да на мотоциклах… А на юг ему чего? Вот мы и сможем…
– Ты, Степан, прости, – сказал голос помоложе, – но соображаешь ты хреново…
– А вот я сейчас как дам…
– Да ты сам подумай, ну как может немец до Сталинграда просто так дойти? Это же не абы какой город, не Ростов или даже Севастополь. Это город имени Сталина. Понимаешь? Его не отдадут. Ленинград не отдали? Не отдали. Вот и нужно к Сталинграду идти. А на Кавказ немцы точно рванули. Забыл, что говорил политрук? Там нефть, между прочим. А немцам нефть нужна… Сам говорил – танки, мотоциклы… Как раз под них и попадем, если пойдем на юг. Как ты не понимаешь?.. Ты только послушай, как там гремит… И самолеты…