2. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.
3. Приказываю:
а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;
б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;
в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;
г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;
д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.
Тимошенко. Жуков.
21.6.41 г.».
Впервые на то, что эта директива вовсе не о «боеготовности», а истинный ее смысл – «не поддаваться на провокации» – указал Ю.И. Мухин389. В самом деле. В преамбуле директивы прямо указана главная задача – «
Далее идет подтверждение тому, что уже было выполнено раньше, –
А в приказной части перечисляются конкретные мероприятия, которые следует выполнить в эту ночь, – то, что не было доделано по боеготовности в предыдущие дни и часы. Прежде всего – занять огневые точки на самой границе, что до тех пор запрещалось.
Тот самый пункт о боеготовности, по которому историки дали название директиве, стоит только на третьем месте в третьей, приказной части. Смысл его – привести в боеготовность оставшиеся части. Которые по каким-то причинам еще не были боеготовыми. Другими словами, ликвидировать оставшиеся «хвосты» в данном направлении.
Ну и бросается в глаза отсутствие связи директивы со сведениями жуковского перебежчика: ему якобы поверили в главном, что завтра утром начнется война, но вместо сообщенного им точного времени нападения – утро 22 июня – указали размазанный на целых два дня срок.
Саботаж «Директивы № 1»
Итак, получив столь долгожданное якобы разрешение объявить войскам боеготовность, в 22.20 Тимошенко и Жуков вышли из Кремля с готовой «Директивой № 1». Заместитель Жукова генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин сразу выехал в Генеральный штаб, чтобы немедленно передать ее войскам.
В штабы округов директиву передали в 0 часов 30 минут 22 июня. То есть только на отправку ее потребовалось больше двух часов. Но для тех, кто будто бы стремился к немедленной боеготовности, это очень много! Техника того времени вполне позволяла передать текст директивы быстрее. В том же ЗапОВО за меньшее время ее успели не только получить, расшифровать и обсудить в дружественной обстановке, но и вновь зашифровать и отправить штабам армий уже к 2 часам 25 минутам390.
Но пусть какую-никакую, а директиву Жуков получил, зная при этом, что передача ее будет достаточно долгой. Если ему с наркомом нужна была немедленная готовность частей на позициях, то каких действий от них следовало ожидать? Разумеется, схватить телефон ВЧ-связи с аппаратурой засекречивания речи и приказать командующим – поднимайте войска немедленно, немцы вот-вот нападут!
Тимошенко и Жуков по возвращении из Кремля действительно активно пользовались телефоном и неоднократно говорили по ВЧ с командующими округами Кузнецовым, Павловым, Кирпоносом и их начальниками штабов391. Может, срочный выход на боевые позиции был целью указаний? Как бы не так!
Вечером 21 июня генерал армии Мерецков как представитель Ставки выехал в Ленинградский военный округ. Перед отъездом задачу ему ставил лично маршал Тимошенко. В этот момент Директива № 1 уже была готова, да плюс о том, что утром немцы нападут, все узнали еще сутками раньше. Но Мерецков получил задачу не отбить это нападение: