— Диспозицию к заходу, — подытожил Натан. — Гоняйте «баррикадиров», окапывайтесь и не забудьте посты, нам только ночной вылазки не хватает.

Батальонный фельдшер оказался пожилым и очень уставшим человеком, бывшим ветеринаром. Когда Хейман наконец сумел выкроить свободную минуту и осведомился насчет раненых, медик отвлекся от поисков хоть какого-нибудь перевязочного материала и лишь горестно развел руками.

— Все, что могу…

— А майор?.. — спросил Хейман.

— Умер.

Фридрих тяжело вздохнул, собираясь с силами для последнего вопроса.

— Густ?.. — вымолвил он лишь одно слово.

На лице фельдшера отразилось искреннее недоумение, лейтенант только сейчас сообразил, что тот просто не знает Пастора.

— Тот, здоровый?.. — догадался меж тем сам медик.

— Да, — с облегчением выдохнул лейтенант.

Бывший ветеринар развел руками еще шире с вполне однозначной миной.

— Кираса остановила почти всю дробь, но несколько картечин ее все-таки пробили. Ранение в живот, скорее всего, зацепило таз и позвоночник. Точнее сказать не могу — нет даже стетоскопа.

— Выживет? — спросил Хейман. Он уже знал ответ, прочитал его в тоскливо-безнадежном жесте и голосе собеседника, но отказывался верить в неизбежное.

— Нет, — сказал врач, словно ставя штамп. — Даже без проникающих у него сильнейший ушиб брюшной полости со всем содержимым. Кровоизлияния и прочее… В хорошем госпитале был бы шанс. Экстренная лапаротомия…

— Что?

— Чревосечение.

— Мы не сможем его вытащить.

— Это уже неважно, он все равно не перенесет транспортировки по окопам. Говорят, после таких ранений выживает… один из тысячи. Полный покой, тепло укрыть, но чтоб не потел, и не давать пить, только губы смачивать. Если он так проживет двое суток, у него будет уже один шанс из десяти. — Фельдшер осекся, вспомнив, где он и в каком положении. — Если бы прожил двое суток…

— Сколько осталось?

— До утра.