С болью и печалью было нами встречено известие об отречении Государя Императора Николая Александровича, коему мы все верно служили долгие годы. Одновременно с великой радостью узнали о восшествии на престол государства Российского Е. И. В. Государя Императора Михаила Александровича.

Принеся присягу на верность новому Императору, мы вручаем свои жизни и судьбы в его руки и объявляем о роспуске нашего Временного комитета ввиду выполнения им задач по сохранению императорской власти.

Орша.

28 февраля (13 марта) 1917 года.

Ну, вот я и царь-батюшка. Правда, особой радости от данного факта почему-то не испытываю. Хотя конечно, рыдать на плече милой сестрицы Ольги Александровны не буду, как это делал в свое время Николай, но и поводов для оптимизма пока тоже не вижу.

Предвидел я нешуточные проблемы с принесением присяги новому императору. Далеко не везде пройдет это гладко. Особенно ожидались проблемы на Северном фронте и, конечно же, в Петрограде. Отречение Николая фактически дало повод бунтующим солдатам на свое усмотрение решать вопрос о том, кому они теперь должны приносить присягу. Равно как и апеллирование к верности присяге теперь будет иметь значительно меньший эффект.

– Разрешите, ваше императорское величество?

Поднимаю голову от бумаг.

– Что у вас, Георгий Георгиевич? О, вы сменили свой полетный костюм!

Горшков несколько смущенно оправил генеральский мундир.

– Да, государь, Воейков выручил.

– Похвально, – кивнул я.

Кстати, первым моим повелением было назначение Горшкова помощником командующего императорской главной квартирой. Он сопротивлялся как мог, и мне удалось его уговорить лишь пообещав, что это все временно, пока ситуация не устаканится. Я его понимал. Променять небо на пыль канцелярии штука неприятная, знаю по себе. Так что я его назначил помощником Фредерикса, а фактически временно исполняющим его обязанности. Попутно произвел Горшкова в Свиты его императорского величества генерал-майоры, потому как полковник не мог занимать подобную должность. Да и заслужил он, честно говоря.

Вот только моих императорских вензелей на погонах у него пока нет. Как, впрочем, и нет утвержденного образца моих вензелей. Надо будет озаботиться этим моментом.

Горшков кашлянул и доложил:

– Телеграмма от Лукомского. Справляется о планах Верховного Главнокомандующего относительно прибытия в Ставку.

Я задумался. Точнее, продолжил обдумывать этот вопрос, решения которого я пока не нашел. Нет, возвращение в Могилев выглядело вполне логичным, спору нет. Стать во главе армии нужно фактически, а не только на бумаге. Это с одной стороны. А с другой был вопрос времени. Тратить столько часов на переезд и находиться без связи в моих условиях было недопустимо. Да и предполагал я, что после моих хитрых заходов центр событий переместится в Петроград, а ехать туда поездом вообще нереально. А посему…