Схватившись за грудь, я опустился на последний стоящий стул и прикрыл рот рукавом из-за начавшегося пронзительного свистящего кашля, а мистер Гилберт, выпучив глаза, стирал ладонью выступившие по всему лицу крупные капли пота.

Он был так потрясен силой Дэвида, что не мог проронить ни слова, ожидая, что первым говорить начну я.

– Мистер Баррингтон, вы излишне проявляете вспыльчивость в последнее время. Попейте отвар из маковой соломки, – прохрипел я. – Присядьте, объясню, что происходит.

Главарь банды глубоко воткнул нож в стол, поднял отброшенный ранее стул, плюхнулся на него, готовый слушать меня, и исподлобья мрачно следил за подельниками.

– Ни для кого не секрет, что за спиной главаря некоторые бандиты синдиката тайно занимались запрещенными старыми делами, в том числе помогали миссис Белл с распространением зараженных вещей, получая на руки деньги, которые не нужно было делить с Дэвидом. Руководил всем этим Александр Граур, – сказал я, обращаясь к мужчинам. – Джентльмены, в момент убийства на улице смеркалось, а мистера Гамильтона, повторюсь, убили точным выстрелом в спину. Вы уверены, что Дэвид пришел пятнадцать минут назад?

– Если бы он играл с нами, то карты были бы разложены на четыре места, а не три, – ответил один из них.

– Может быть, может быть… – ответил я. – Если не брать во внимание, что Дэвид был крупье. К сожалению, ваш главарь не в состоянии стрелять из-за бельм на глазах и появившейся слепоты, чего не скажешь о мистере Грауре, спившемся бывшем морским пехотинце. Он решил обезопасить свою шкуру, подставив мистера Баррингтона и окружив себя теми, кто так же недоволен политикой Дэвида. Томас, не видели ли вы на втором этаже в одной из комнат толстого пропитого мужчину с проплешиной на голове и с пышными неухоженными усами? Возможно, он мог бормотать что-то невнятное в алкогольном или опиумном бреду.

– Хм… Видел. Он лежал в собственной рвоте. Мы изначально подумали, что он помер, но грудь двигалась, значит, дышал. Привести сюда?

Я одобрительно кивнул, разминая свое травмированное плечо, задетое Дэвидом.

– Что будет с этими негодяями? – поинтересовался мистер Баррингтон, вертя нож перед своим лицом.

– Их будут судить, – сказал я. – Только вот интересно – за что? А, мистер Гилберт?

– О-о-о, мистер Брандт, насчет этого не волнуйтесь. У нас есть парочка нераскрытых преступлений, – ответил комиссар полиции, сильно подобрев и развеселившись. – Осталось придумать, как эти беспринципные люди могли их совершить.

Томас тотчас отдал приказ увести подельников, которые не пытались сопротивляться, чувствовали неизбежное наказание и боялись испортить бодрое, благодушное настроение комиссара, чтобы случайно не услышать в суде обвинения за нарушения закона, по которым в качестве приговора значилась смертная казнь.

Встретив миссис Дю Пьен, мы вместе с мистером Баррингтоном выгнали всех, кто находился внутри: и посетителей, которым Дэвид грубо отказал в возврате денег за купленные билеты, и весь рабочий персонал, не знающий, где пережить ночь в Уайтчепеле. Главарь синдиката также без капли сочувствия прогнал умоляющую, падающую ему в ноги Геллу и труппу мистера Гамильтона, которая с легкостью согласилась на строгие требования.

Я заступался за провидицу, зная про запугивания от бандитов, вставал за нее грудью и пытался объяснить мистеру Баррингтону, что девушка никак не связана с делами Александра, но мужчина, источая непреклонную твердость, не стал меня слушать и вытолкал Геллу на улицу последней.

– Мистер Брандт, поверните ключ обратно, – злобно сказал Дэвид. – Немедленно.

Я нажал на дверную ручку, глядя сквозь стекло перед собой на испуганное лицо девушки, молящей меня впустить ее обратно и колотящей кулаком по двери.

– Итан, если вы сейчас впустите мисс Каррас, то можете забыть о нашем договоре и деньгах, – медленно продолжал мужчина. – Она мне все рассказала. Я знаю, что деньги для вас не личное желание – это ваш крест и вы в любом случае выберете их. Но ради приличия я все-таки спрошу, что вам важнее: шестьсот фунтов и больная мать или жизнь продажной девки?

– Не смейте впутывать сюда мою мать, мистер Баррингтон, и играть на моих чувствах, – ответил я сквозь зубы, играя желваками. – Предложенный вами выбор несправедлив.

– Как будто вам в первый раз предлагают сделать такой выбор. Ну же! Деньги или чья-то жизнь?