«1. Я долго думала, стоит ли тебе знать, что мною чувствовалось… Многогранно. Остро. Глухо. В разные дни. Те мысли, что приходили первыми и всплывали на поверхность. Как ты сказал тогда, мгновенные и истинные. Раз ты открыл эту коробку, значит решилась. Что ж, знай. Прошу только об одном. Читай последовательно, каждое письмо под нужным номером. Письма не все, не буду таить. Наверное, самые отчаянные. Ведь иногда так сложно заставить себя писать или на это совсем не остается сил, когда мысли путаются. Прощай, не твоя. София».
2. От любви.
«Мне было так пусто и одиноко, пока в моей жизни не появился ты. Ворвался в мою жизнь и вырвал все бывшее с корнем. Люблю тебя до опьянения. Голова кружится, но мне это не важно. Умиляюсь тебе, живу тобой. Страшно. Очень. Разбираю твои шаги и улыбки по нотам. Отмечаю детали. Буйно помешанная. А хотелось бы быть частью тебя, жизни твоей. Участия. Стать птицей, что любовно вьет гнезда на дереве у твоего окна. Оберегать твой дом от невзгод. Радовать тебя по утрам развеселым пением и чириканьем. Встречать рядом с тобой весну и лето. Или стать тем утренним кофе, что ты держишь в своей руке, стоя у окна, наблюдая за движением облаков. Быть испитой тобой до дна, до самой последней капли, самой сладкой. Дать возможность тебе проснуться от меня, осветлить ещё захваченные сном мысли. Быть в тебе, крепить тебя, обжигать тебя. Быть тем отчетом, над которым ты так трепетно работаешь в течение дня, ощущать тепло твоих пальцев, движущихся по бумаге от строчки к строчке. Видеть твое сосредоточенное лицо и как ты стараешься сделать меня лучше, выделяешь нужное, прошивая до основания и, завершив меня, самодовольно улыбаешься. Быть тем ветром, что невидимо касается твоих губ во время обеденного перерыва в парке, когда ты, откинувшись на траву, шумно вдыхаешь свежесть крон и выдыхаешь, слегка приоткрыв губы. Тем лучом солнца, что ласково касается твоей щеки по пути домой, сопровождая тебя. Той искоркой, которая загорается в твоем взгляде от радостей, что иногда дарят тебе люди и их мир. Люблю».
3. До ненависти.
«Если бы только знал, что со мной происходит каждый раз тогда, когда ты покидаешь меня. Ненавижу эти мгновения опьянения до тошноты. Глаза в ночи вспышки, съедать тебя ими, растягивая удовольствие до боли в них, осознания невозможность и скоротечность встреч. Каждый раз прощаться как будто на веки, уже скучая через секунды. Ждать твоих разговоров, формируя в сознании горделивые ответы. Бояться тебя отпустить и отпускать с болью. Рвать себя на части и собираться вновь в целое, чувствуя усталость в веках, дрожь в руках. Накручивать себя мыслями-цепями. Ждать тебя как лето. Прощаться с тобой слезами осени. Мечтать, но уже не о светлом. Сгорать, но уже не от нежности. Спать уже из необходимости. Смотреть на все, но уже не теми глазами. Погружаться, но уже не в море. На самое его дно с головой. Ненавижу».
4. К апатии.
«Нет больше энергии. Совсем охмелевшая плыву по течению. Не могу так больше жить, дышать полной грудью. Не отпускает память о тебе мою светлую, но такую затуманенную голову. Всюду чувствуется присутствие тебя: предметах, мелодиях, воздухе. На границе двух проплывающих мимо облаков прорисовывается твой образ. И движение головы в мою сторону. Ты ещё улыбаешься, так искренне и будто освещен тысячей лампочек. А я смотрю на тебя удивленно, обескураженно как тогда, когда нас представили друг другу. Устала от тебя».
XII
– Этот негодяй Кэрри нас кинул! – вне себя от негодования в палату к Джорджу влетел Доминик.
На кровати в халате, свесив босые ноги, сидел Джо. Сегодня его готовили к выписке из больницы. Ключица от ранения почти зажила, осталась легкая боль. Джо застыл и непонимающим взглядом уставился на Доминика, лицо которого сильно осунулось и обросло щетиной.
Он брезгливо поморщился:
– Что с тобой? Ты видел себя в зеркале? Выглядишь как обезьяна и чушь несешь под стать ей. Кэрри – мой давний приятель, я ему доверяю.
Доминик приблизился к Джо и справляясь с одышкой затараторил:
– Как же, приятель. Bastardo![17], – и продолжил ругаться на итальянском языке.
Джордж принюхался и скривился:
– Фу, ты, черт, сколько дней ты пьешь, Доминик? От тебя разит как от портового бродяги. Приди в себя. Ты что белую горячку словил?
Доминик зло взревел:
– Причем тут горячка, придурок? Скоро гореть будем мы, тупая ты морда. Этот твой так называемый приятель слил наши акции в какую-то мелкую контору. Она на грани банкротства! Попали не только мы, но и Рональд с Эриком, представляющие «Пежо» на рынке.
Джо, все еще не понимая Доминика, молчал. Взгляд его начал блуждать по комнате. Наконец, зашедшись кашлем, он захохотал. Доминик испуганно посмотрел на него:
– Ты, чего, смеешься, чокнулся?