— Да, по английскому
— Ну и как, нравится тебе преподаватель?
— Да, она нормальная. Не то что наша училка по английскому!
Я знала, что Соня любит и уважает своего учителя по английскому, Анну Александровну. И поэтому меня удивило такое отношение, и я спросила:
— А что с учителем английского? Тебе она не нравится?
— Пффф… Конечно, не нравится! Как она может нравится, она злая и мерзкая!
Я в этот момент смотрю на Соню, в надежде, что Соня возразит, защитит своего любимого учителя. Но она только растерянно и даже как мне показалось, глупо улыбалась, склонившись в просительной позе, глядя на свою «подругу»…
Я поняла, что все очень-очень плохо. Все, чего я боялась уже происходит. Прямо сейчас. Я видела отношение этой девочки к Соне. Я видела унизительное положение Сони перед этой не красивой, злобной, закомплексованной девочкой…
Тогда я ещё не знала всех тех ужасов, которые они писали в своих чатах, или в этих жестоких извращённых сообществах. Их связывало что-то… теперь мне кажется, что их связывало обоюдная потребность в боли. В потребности этой девочки эту боль причинять и потребности моей дочки ее получать. Жертва и мучитель. Может я и ошибаюсь?.. я надеюсь, что я ошибаюсь…
И я чувствовала и понимала, ей отчаянно нужны были друзья. Она была готова на все ради этого. Она так остро чувствовала это одиночество внутри себя. И мы не могли ей помочь.
Я старалась справляться со своими страхами «она будет слабой», «она будет зависимой», «она будет терпеть унижения», «она как-то навредит себе из-за несчастной любви», «она будет отталкивать, раздражать людей своей ролью зависимой жертвы», «она станет наркоманкой».
Но чем больше я старалась, тем видимо хуже становилось. Потому что я начинала видеть эту страшную для себя реальность и мне становилось ещё труднее.
А уж как трудно было Соне… Мне и не представить.
Она ощущала себя «Ничтожеством», теперь я это знаю, прочитав ее записку самой себе в будущем. Наверное ещё помнила мое «Неудачница»…
Она старалась всеми силами соответствовать, быть такой же, быть «своей». Когда мы читали в ту ночь их переписку, я удивилась, что Соня называет нас так же, как та девочка зовёт своих родителей: «батя» и «мамка».
Ведь дома она всегда звала меня «мамочка», а Сашу «папочка»… Читая это, мне стало казаться тогда, что как будто другая, чужая сущность проникла в Сонино сознание. Злая, черная, злобная сущность.
Я помню, как она меня обнимала, как говорила, что она любит меня. Просто так. Мы обнимались несколько раз в день. Просто так. И я знаю, что она нас очень любила. Но этого было недостаточно. Подростку нужны отношения. Это жизненно необходимо для него — чтобы «свои» принимали тебя. Принимали ли ее «свои»?
Я помню этот звонок через два-три дня после гибели Сони. Мне позвонили с неизвестного номера. Мы с Сашей были в санатории «Дюна», куда нас отвез наш друг Димка. Я взяла трубку:
— Да?..
— Здравствуйте… это мама Сони Седовой? — послышался неуверенный детский голос.