И после того, как я сделал это заявление, я сделал паузу, чтобы засвидетельствовать эффект от него. Эффекта не было. Мужчина просто посмотрел мне в лицо и сказал:

– Я вижу, что вы образованный человек, сэр, и лучший ученый, и, без сомнения, у вас больше книжных знаний, чем у меня, но я говорю вам так же уверенно, как вы стоите здесь, что я сказал чистую правду, когда я говорил, что видел зверя в десять раз больше мамонта, и я так же присутствовал при его вылуплении.

Я внимательно и критически оглядел этого человека, чтобы определить, если возможно, какую цель он мог преследовать, играя на моей доверчивости, но я ничего не смог понять по его откровенному выражению лица и кажущейся искренности на нем. Поэтому я решил сделать вид, что соглашаюсь, и провести его.

– И, скажите пожалуйста, в какой части света обитало это странное существо? – спросил я.

– В Папуа, или, как некоторые называют это, в Новой Гвинее – большой остров, лежащий к северу от Австралии, может быть, вы слышали о нем. И, насколько я знаю, зверь все еще там, – ответил мужчина.

Внезапно в моем сознании вспыхнуло воспоминание о только что процитированном абзаце в австралийской газете, и я не мог не связать его с утверждением этого человека. Возможно ли, подумал я, что в этой странной и причудливой истории о неуклюжих и гигантских существах, обитающих в глуши, где редко ступает нога человека, есть хоть крупица правды? Возможно ли, что при определенных особых и редких условиях какой-нибудь случайный представитель давно вымершей фауны все же смог выжить? Какой бы невероятной ни казалась эта мысль, я все же должен был признать, что она не была ни логически, ни естественно невозможной, и я решил услышать, что может сказать этот человек, и получить, если ничего другого, развлечение из его истории.

Расследование выявило тот факт, что капитан Себрайт (сейчас он работает лоцманом на "Бэй") проживал на Джесси-стрит, и я принял приглашение навестить его в тот же вечер и выслушать его историю, помимо изучения некоторых имеющихся у него документов, которые касались этого вопроса.

В течение дня я встретил своего друга В., одного из ярких представителей Академии наук, и убедил его сопровождать меня в моем вечернем визите, хотя и ценой усмешки жалости и превосходства. Мы, соответственно, обратились к капитану, и после обычных вступительных слов наш хозяин начал свой рассказ следующим образом:

– Я не знаю, были ли вы когда-нибудь в Южных морях, джентльмены, но, между нами говоря, там больше места для странных вещей, чем в любой части мира, где я когда-либо был. Если говорить о вашей растительности, ваших деревьях, ваших забавных птичках, ваших странных зверях, я могу поспорить, что вы больше нигде не найдете ничего подобного, во всяком случае. Но самое странное, что я когда-либо видел из зверей, я видел на острове Папуа. Если у вас есть время, я расскажу вам, как это было, и тогда, я думаю, вы поймете то же самое, что и я. Всего шестнадцать лет назад, может быть, чуть больше или меньше, я загрузился до мачты на баркентине "Мэри Честер" в Веллингтоне, в Новой Зеландии, углем для Сингапура. Это было в октябре месяце, и капитан отправился северным проходом через Торресов пролив. Ну, мы благополучно добрались до мыса Родни, когда на нас обрушился тайфун, и, прежде чем мы смогли убрать паруса, мы стояли на бревнах и плыли, спасая свои жизни. Одна из шлюпок оторвалась при волнении, и мы с Беном Бакстером, боцманом, забрались в нее, а когда мы были внутри, то помогли мистеру Инсу, второму помощнику, забраться внутрь, и больше мы никогда не видели никого из команды, нигде. В лодке были весла, и мы направились к берегу, но ветер унес нас далеко в залив Папуа. Нас носило на лодке, я думаю, полтора дня, пока мы не оказались на илистой отмели, и нам пришлось выбираться на берег вброд.

Туземцы спустились, чтобы посмотреть на нас, вроде как со страхом, но постепенно они стали меньше пугаться, и тогда мы поднялись с ними в какую-то деревню, которая находилась примерно в двух или трех сотнях ярдов от берега. Так вот, имейте в виду, в те времена никто ничего не знал о тех чернокожих, которые жили в Папуа. В те дни не было торговли ни с Австралией, ни с другими странами, потому что люди могли гораздо легче добывать специи и птицу на островах к западу, и им не нужно было приезжать в Папуа. Была кое-какая торговля с северным побережьем острова, но эта часть, где мы оказались на мели, находилась далеко внизу, в юго-восточном углу, и народ, который там жил, так же отличался от людей, которые жили в тысяче миль оттуда, на другом конце острова, как негр от малайца. В отчете говорилось, что они были каннибалами, и мы сначала немного испугались, что у них может закончиться свежее мясо, но они отнеслись к нам хорошо и не ошиблись. С первого дня, как мы туда попали, мы внимательно следили за кораблями, и мы пытались узнать у местных, проходили ли какие-либо корабли когда-либо в этой стороне, и мистер Инс нарисовал изображение корабля на листе своей записной книжки, но они покачали головами и засмеялись, и стало ясно, что ни один корабль еще не проходил этим путем. Должен вам сказать, что лодку в первую же ночь смыло с илистого берега, и она налетела на коралловый риф, и ее так затопило, что мы ничего не могли с ней поделать, а у туземцев не было никаких плотницких инструментов. Так что нам ничего другого не оставалось, как жить там, где мы были, либо отправиться в какую-нибудь другую часть острова.

На севере и на востоке вы не смогли увидеть ничего, кроме снежных гор, а на юг не было ничего, кроме болот, илистых берегов, лесов камфорных деревьев и тому подобного, в то время как идти на запад означало удаляться от моря, поэтому мы в шутя решили остаться там, где мы были, на некоторое время, во всяком случае.

Чернокожие хозяева предоставили нам хижину, сделанную, как из двойного латинского паруса из рогожи – это материал, из которого малайцы делают свои хижины, а ели мы то же, что и они. Не было недостатка в апельсинах, бананах и кокосовых орехах, а на мясо – кенгуру и другая мелкая дичь, которую можно было поймать в ловушку или подстрелить стрелами. И не забывайте, что те черные жили вполне комфортно для дикарей. Там был сезон дождей, и солнце светило прямо над нашими головами, потому что мистер Инс, второй помощник, вырезал квадрат из куска доски складным ножом Бена Бакстера, и сообщило нам, что мы находимся примерно в 7 градусах и 30 минутах к югу, примерно на 145'30'' к востоку, и, следовательно, прямо в бухте залива Папуа. Это было двадцать третьего октября, когда мы потерпели крушение, и мистер Инс сказал, что для этой широты это была самая настоящая середина лета, потому что солнце будет двигаться на юг в течение следующих двух месяцев, а следующая середина лета наступит примерно в середине февраля, когда солнце встанет снова в зените, и двинется на север. Что ж, джентльмены, те дикари были самыми уродливыми людьми, которых мы когда-либо встречали. Толстые губы? Думаю, нет. Носы, как горшок на трех ножках, сплющенный и с двумя большими дырами, пробитыми на дне? О, нет! Раскрашенные? Звезды мои! Если бы они были самыми лучшими художниками, которые я когда-либо видел, вы могли бы утопить меня насмерть. Да ведь они словно в шутку красили себя так, как будто краска ничего не стоит, и не более того; и женщины были размалеваны, и мужчины тоже. Но они были таким добросердечным народом, какого вы никогда не видели; и если кто-нибудь скажет вам, что папуасы – каннибалы, по крайней мере, такие, среди которых были мы, просто скажите им от моего имени, что они далеки от истинны в своих утверждениях, скажите им, что местные парни сожрут их быстрее и уберутся восвояси.

Их хижины, сделанные из кокосовых матов, защищают от дождя ничуть не хуже, чем брезент, как вы можете убедиться, увидев, как они делают свои горшки и ведра из того же материала.

И вот, джентльмены, примерно через месяц или около того мы начали немного понимать их язык. Мистер Инс, хотя и был просвещенным человеком, и вы бы подумали, что он научился говорить с ними первым, оказался самым отсталым из всех. Мне удалось довольно быстро выучить большинство словечек и "Как дела?", и "До свидания", и тому подобные фразы, но Бен Бантер, был необразованный человек, который всегда ходил до мачты до мачты и никогда ничего не знал и не мог написать свое собственное имя, хотя он был боцманом, он превосходно выучил язык. Бен ладил с ними, и, будучи крупным мужчиной, я думаю, около шести футов четырех дюймов, и широкоплечим, они боялись его, и, бывало, становились на колени и целовали ему ноги, но они ничего не видели в мистере Инсе – это был маленький и болезненный человечек. Ну, мы были там около шести недель, я думаю, когда Бен сказал нам однажды ночью в хижине:

"Парни," – говорит он, – "я собираюсь жениться".

"Да," – сказал я, – "я так и думал. Я видел, как ты подбирался к этой широкоплечей скво28 с желтым поясом из меха. Ты собираешься это сделать, да? Что ж, желаю тебе удачи. Может быть, ты хочешь, чтобы я был шафером?"

"Что ж, Бен", – говорит мистер Инс, – "я полагаю, мы должны извлечь из этого максимум пользы. Никаких признаков корабля в поле зрения, и, насколько я вижу, никаких шансов на его появление. Я собираюсь попытаться найти проход на юг вдоль подножий холмов, когда закончится сезон дождей, и я думал, что ты пойдешь с нами, но если ты женишься здесь, нам придется идти без тебя", – и мистер Инс кашлянул, и я понял по его кашлю, что он никогда не пройдет ни по каким предгорьям на юг, потому что у него была чахотка, хотя он этого и не знал.

"Ну", – говорит Бен, – "я не знаю насчет этого, сэр. Я вот думаю, обязательно ли портить эту свадьбу священником? Мне кажется в подобном случае он не нужен."

"Ты не должен смотреть на это в таком свете, Бен," – сказал мистер Инс, а он был очень религиозен, – "если церемония оформлена в соответствии с обычаями народа, с которым ты живешь, твое дело соблюдать договор."

"Что ж", – сказал Бен, озадаченно почесывая голову, как бы говоря: "Я думаю, если это так, то я первый мормон в Южных морях."