В последнее время Северусу с какой-то радости часто снился Блейз. Не тот, ровесник Драко, а его отец. То весёлый мальчишка, которого Снейп помнил с детства, то мрачный, почти чужой тип, замкнувшийся после суда. Иногда во сне однокурсники сидели у Эйвери – ещё когда Себас маялся под домашним арестом.

По утрам становилось совсем паршиво. Хотелось бросить всё и аппарировать к парням из старой компании – к любому, неважно, – взять за руку, слушать, как его ругают за то, что пропал, и извиняться. Да только без толку это; Северус даже не знал, кто из них в Азкабане, а кого и вовсе похоронили. Представлять себя стоящим у могил было невыносимо. Лучше запомнить друзей молодыми и сильными, и пореже вспоминать потухшие глаза азкабанских экс-сидельцев. В конце концов, он ведь принял решение и распрощался с прошлым. Теперь у него новая жизнь, а у них… можно сделать себе приятное и верить, что у них тоже всё хорошо.

Северус шёл на кухню, варил очередное зелье, которое должно было избавить от злых снов, пил кофе и шёл в школу. Там становилось легче: дети способны отвлечь от чего угодно своей безрассудностью, безалаберностью и беспомощностью в самых элементарных житейских ситуациях.

Пугающе толстые книги по педагогике поселились у изголовья кровати, высились там угрожающе накренившейся горкой и в случайном порядке читались на ночь. Действительно полезное чтиво, по крайней мере, справляться с цветами жизни изрядно помогало.

Большим плюсом в его работе было то, что к кабинетам биологии, химии и физики прилагались лаборантские. В них следовало хранить многочисленные наглядные пособия и материалы для опытов и демонстраций, описанные в методических указаниях. В школах наподобие Риверсайда это богатство, разумеется, отсутствовало. Обычно учителя использовали дополнительные помещения по самому естественному назначению – пили там чай и проверяли тетради, и Снейп не стал исключением. Но магия позволила ему не дожидаться, пока ученики наделают таблиц и муляжей, а попросту натрансфигурировать необходимое из всякого мусора. Немного, зачем захламлять кабинет; так, на пару уроков вперёд. Однако вовсе без лаборантской пришлось бы туго: даже этот минимум вещей нужно где-то разместить. Не в кабинете же к стенке прислонять! Милые детки непременно позаимствуют, причём объяснить, зачем, не смогут даже себе. Кажется, клептомания у заречных в крови. А помноженная на хозяйственность, она становится просто безграничной. Тащат всё, что видят: а вдруг пригодится?

Жаль, микроскопы и настольные лупы заклинанием не слепишь. Слишком тонкий механизм, а Снейп всё же не оптик-профессионал. Пришлось добывать обычными путями; разумеется, заявку на оборудование, поданную перед первым сентября, удовлетворят в лучшем случае в следующем году. Но Северус привык выкручиваться. На первых же уроках он пообещал, что ученики посмотрят всякие интересные штуковины, если скинутся по пять фунтов. Деньги дети приволокли к четвергу, подпрыгивая от предвкушения. В понедельник утром Снейп распаковал новенькие микроскопы – слава Мерлину и его бороде, Манчестер недалеко, а там есть специализированные магазины. Правда, один агрегат приходился на четверых учеников, но это не так уж страшно, насмотреться на диковинки они успевали.

Теперь не забыть обмолвиться, что ещё за пять фунтов с носа будут настольные лупы.

В целом дело двигалось. Проекты удивили девятиклассников прежде всего своей выполнимостью. Оказывается, зареченским вполне по зубам то, что делают в «элитных школах» гипотетические «хорошие мальчики и девочки». Как Северус и предполагал, детишки с восторгом копались в справочниках (которые он же им и давал), советовались с родителями, проводили простенькие опыты и таскали образцы почвы и воды в лабораторию, где работала мама Мелинды Лернер. Трое негритянских мальчишек делали проект по давно бездействовавшему заводу. Понаходили в Литл-Бери следы загрязнения, оставшиеся со времён, когда производство действовало – снова пригодилась миссис Лернер. Сравнили с результатами деятельности аналогичного завода, благополучно извергающего дым в городе, откуда была родом мать одного из исследователей. Осталось самое сложное: оформить результаты в виде толстого доклада с таблицами и графиками. Его помогала делать старшая мисс Смит – сами ребята такие расчёты не потянули бы. Ещё двое широкоплечих парней радовались, как дети, выясняя в подробностях, чем загрязнена река, откуда эта дрянь валится и можно ли что-то с нею сделать. Снейп предусмотрительно наградил данным проектом ребят, имевших в своём классе влияние. Вскоре братья Гонсалесы для проверки первичных выводов подбили человек двадцать провести выходные за общественно полезным трудом и очистить изрядный участок берега от всего, от чего он очищался без привлечения высоких биотехнологий. Новоиспечённый биолог наблюдал за бурной деятельностью учеников с ухмылкой и время от времени подсовывал то книжку, то статейку, направляя внезапно (и, разумеется, ненадолго) возгоревшийся энтузиазм в нужное русло.

Как обычно, неприятности подстерегали за углом.

В любом обществе, Северус знал это с детства, есть свои идиотские традиции, причём чем общество древнее и серьёзнее, тем более дурацкие у него обычаи. Естественно, имелись они и в Риверсайде, к счастью, не очень много, ведь школа Макномары не претендовала на звание старинной и уважаемой.

Одной из таких идиотских традиций было всеобщее сумасшествие на Хэллоуин. Учителя все как один наряжались в Страшные Костюмы, украшали свои кабинеты Страшно (обязательно пристраивая где-нибудь зубастую тыкву) и читали уроки, завывая, а дети от души потешались. Впрочем, сами преподаватели потешались не меньше.