Шкаф отъехал в сторону; партнеры едва успели отскочить, чтобы их не пришибло дверью. В дом залетел Кира — запыхавшийся, с выпученными глазами, грязный и весь в крови. Казалось, что он ничего соображает; сосед молча сунул верещащего Мела Роме, захлопнул дверь, в одиночку задвинул ее шкафом, после зажался в угол, сполз по стене и мелко затрясся.
Воля переглянулся с Ромой — оба ничего не понимали.
— Что случилось?
— Ты ранен!
— Кира, ты как?
— Так, Воля! Дети на тебя, а я разведу успокоительное. Кира, вставай, тебе надо в ванну, Воля, принеси био-пастыри, — быстро вернул самообладание Рома.
Поднялась суматоха — Мэл переместился к Воле, и вскоре все дети замолчали, жадно присосавшись к бутылочкам. Кира, отмытый, перевязанный, более-менее успокоился, и наконец-то смог членораздельно говорить. Правда, пока ничего вразумительного он так и не сказал, наружу вырывались исключительно ругательства, и Рома налил ему вторую чашку успокоительного.
Сильно сосед не пострадал — свежая рана проходила по правому плечу, неглубокая, но длинная. На другом плече тоже находилась рана, уже перевязанная. Многочисленные ссадины и ушибы были разбросаны по всему телу, но в мед центр Кира лететь отказался, жестами объясняя, что он там уже был, и что наружу ни за что не выйдет. Рома суетился вокруг него, охал и причитал, спрашивал, куда подевался Саша — но каждый раз при упоминании имени партнера Кира бледнел и начинал заикаться.
А Воля не отрываясь смотрел на двух крохотных младенцев — один красноволосый, как огонек, другой разноглазый, тот самый, из Жениной лаборатории. Может быть, и неуместно, но от понимания того, что и этот ребенок все-таки попал к нему в руки, Воля расчувствовался. Вспомнилось его рождение, инкубатор, извлечение наружу, корявая пуповина, то, как же сильно хотелось его потрогать, как он просил, как умолял — и вот, пожалуйста, тот самый Мэл, лежит, бок о бок с Валей, сопит. Маленький, красивый.
— И тебя я никому не отдам, — шепотом известил Мэла.
Громкий стук заставил отвлечься от созерцания детей — это Кира залпом осушил вторую чашку успокоительного и поставил ее на стол. Солидная доза помогла, руки его перестали трястись, а голос стал тверже. Он обвел мутным взглядом присутствующих, вдохнул, выдохнул, сфокусировался на партнерах и сбивчиво начал рассказывать, что же, собственно, произошло.
Женя ничего не понимал. Только что все было прекрасно — они так хорошо сидели, вечер выдался теплый, ни ветерка, ветки в костре потрескивали, он рассказывал об ужасном дне и почти добрался до того возмутительного момента, с фагоцитозом, как вдруг резко все оборвалось. Минуту назад Гера мирно лежал и лениво поддакивал, а теперь стоял напротив, одновременно и злой, и расстроенный — глаза его, и без того красные, теперь буквально горели огнем, и недобро поблескивали.
— Как же так, Женя? Женечка, ну как же так?! — кричал он.
— Что — так? Может, объяснишь уже, чего на тебя нашло?
— Действительно, — партнер нахмурился и шагнул навстречу. — Женечка. Как ты думаешь? Давай представим себе ситуацию. Предположим, нам надо отобрать участников. Таких, чтобы они соответствовали условиям отбора. И — внимание! — вопрос. Как на тщательно продуманный эксперимент пробралась парочка, которая условиям отбора не соответствует от слова никак? Учитывая, что критерии разрабатывал я, и никто, кроме меня и тебя, не знал правильные ответы? Как, а?! Как?! И в самом деле, что на меня нашло?!
— А-а, — Женя невольно поморщился и отступил назад. — Так и знал, что этот мямлик не сможет удержать язык за зубами. Так, Гера, ты, главное, успокойся. Я тебе сейчас все объясню…
— Что ты мне объяснишь? Что за моей спиной в первый же день побежал рассказывать знакомым правильные ответы? Я же тебя просил. Я же четко сказал — информация строго конфиденциальная. Но ты разболтал, подсунул мне неправильных участников, а потом как ни в чем не бывало смотрел мне в глаза и улыбался, зная, что мое дело из-за тебя полетит насмарку. Тебе это так нормально? Тебе хотя бы стыдно?
— Ну пару раз было. И послушай ты меня нако…
— Пару раз! Подумать только, ему пару раз было стыдно! — Гера сел на корточки и вцепился в волосы. — А теперь? Ты соображаешь, хоть немного, что наделал? Мало того, что они не соответствуют отбору, так ты на меня еще и ответственность за них повесил. Ты понимаешь, что они ребенка любят? Что мне теперь придется их разлучить? Ты можешь себе представить, хоть на секунду, что я буду при этом чувствовать? Ты соображаешь, что поставил под удар весь эксперимент, и что его результаты могли стать необъективными?
— Да что ты так раздуваешь-то все! — Женя почувствовал, что начинает закипать. — Все равно этот твой так называемый экс…