Я просыпалась по субботам и воскресеньям с вопросом на губах, как я попала домой прошлой ночью и находила в карманах смятый голубой билет, пленку от пачки сигарет, а на руках – штампы ночного клуба. Я смывала штампы и срезала браслеты с фестивалей маникюрными ножницами. И говорила снова и снова то, что говорят в таких случаях: «Жуть-как-же-я-вчера-нажралась-ни-хрена-не-помню-но-как-же-нам-вчера-было-весело». Но, по правде говоря, весело мне не было. И я прекрасно помнила, как добралась до дома. Я всегда сначала везла домой Себастиана. У него я спала, пока он лежал в отключке, или играл в видеоигры, или искал чем бы ему заняться.
Мне не нравилась такая жизнь, но я не знала, чего хочу. Порвать с ним? Но что будет потом? Смогу ли я тусоваться с ними, если брошу его? У меня не было плана «Б». Я не хотела разрабатывать план «Б». Я хотела только вернуть себе радость жизни.
Себастиан сойдет с ума, если я его брошу. Он и так уже безумен. Нельзя его сейчас бросать. Я это сделаю, но не сейчас, попозже, когда все уляжется. Сейчас лучше его не огорчать. Мы с охранниками следили за ним каждый из своего угла, но ничего не говорили, ждали развития событий, зная, на что он способен. Мы молчали, надеясь, что все само собой разрешится. Или закончится катастрофой. Их было двое, я одна. Но все мы бездействовали.
Я была только статисткой. Все мы были статистами. Рядом с Себастианом все превращались в статистов. В статистов без реплик. Все мои слова вырежут при монтаже. Их смело можно пропускать мимо ушей.
– Поедем домой?
– Этот чертов клуб, чертов город. Какая мерзость. Какой тухляк. Летим в Барселону. Там есть этот клевый тапас-бар рядом с церковью, или это было в Пальма-де-Майорка? Мне нужно в туалет. Закажи мне выпить. Я скоро вернусь. Надо кое-что сделать. И мне нужно выпить. И в туалет. Черт, пора валить отсюда, тут такой тухляк. Можешь сказать этому придурку диджею, чтобы поставил нормальную музыку? Мы едем в Нью-Йорк. Мне только нужно отлучиться в туалет, кое-что проверить. Черт, где Деннис? Поищи его. Мне нужно с ним поговорить. Черт, как тут скучно.
Я рассказала об этом Аманде. Что не знаю, люблю ли его по-прежнему. Мы обсудили это. Она сказала: «Скоро все наладится». Они с Лаббе старались не лезть в наши отношения.
И к тому же после того уик-энда в загородном доме вели себя странно. Тот ужин резко изменил их поведение. Они стали общаться с Самиром наедине, не приглашая нас. И я видела, что они считают Себастиана проблемным. Но когда им хотелось потусить, они тут же о нас вспоминали, потому что не хотели стоять в очереди на вход в клуб. Мы с ним.
По ночам я много об этом думала. Размышляла, лежа рядом с Себастианом, который во сне потел и дергался, поворачивался ко мне, сжимал в объятиях.
Есть слова, которые чувствуешь всем телом. Слова, которые задействуют зоны мозга, о которых ты даже не подозреваешь. Добрые слова дают ощущение тепла. Мамино «шшш», когда я в детстве не могла заснуть («моя девочка… шшш… спи, милая»). Или папино «Майя», когда он хотел, чтобы все слышали и знали, что я его малышка, что мы одно целое – он и я. Бабушкин голос, когда она читала сказку («жили-были…»). Себастиана «я люблю тебя» на выдохе перед тем, как заснуть.
Я не знаю. Эти слова причиняли мне дискомфорт. Его отец должен что-то сделать, как-то сказала Аманда. Она сказала это мне наедине. Себастиану нужна помощь.
Аманда считала, что все дело в наркотиках и что стоит Себастиану снизить дозу, как любовь вернется с прежней силой. Аманда права, думала я. Разумеется, Аманда права. Я по-прежнему люблю Себастиана.
Ничего не делай. Ничего не говори. Поговори с ним. Помоги ему.
Я мучилась сомнениями, но ничего не могла поделать. Никто ничего не мог поделать. Что тут можно было поделать? Я хотела уехать. Хотела сбежать. Себастиан безумен. Совершенно безумен. Он болен. Надо что-то сделать. Ему нужна помощь.
Я его люблю. Конечно, я его люблю.
23
Аманда спала на стуле рядом. Мишура сползла ей на плечи, а колготки были порваны на коленке. На сцене актового зала стояла женщина в туфлях на высоких каблуках с гигантскими наручными часами на запястье и бриллиантовыми гвоздиками в ушах. Черные как вороново крыло волосы аккуратно уложены в гладкую прическу. Кристер представил ее нам как главного редактора самой читаемой деловой газеты в мире.
– Вы изучаете международную экономику, так?
Мы закивали головами, хотя большинство в зале изучали другие дисциплины. Зал был битком набит учениками и родителями (в основном отцами), видимо, желавшими прогулять празднование Святой Люсии со своими детьми.
Родителям было велено не задавать вопросы и не занимать сидячие места, так что они стояли вдоль стен. Через каждые десять метров попадался широкоплечий мужчина в темном костюме с наушником из числа американских охранников.