Себастиан произнес это, делая акцент на каждом слове. Не получив ответа от Лаббе, он снова повернулся к Самиру.
– Но, может, у нее два диплома. Впечатляет, Самми.
Себастиан не был пьян. И наркотиков он тоже не принимал. Но в его устах имя Самира прозвучало, как ругательство. Только Лаббе и его родители так называли Самира. Себастиан же произнес его так, словно это была кличка раба.
– Мой отец адвокат. А мать врач.
– Вот как, – ухмыльнулся Себастиан. – Ну, разумеется. А твой отец-адвокат чем занимается в Швеции?
Самир не ответил.
– Водит такси? – продолжил Себастиан.
Он снова повернулся к Лаббе.
– Помнишь, как ты подумал, что это папаша Самира везет нас домой со Стуреплан месяц назад?
Лаббе по-прежнему молчал, а Самир весь побелел.
– Но будь добр, объясни мне, дорогой Сэм, как так получается, что все эмигранты, приезжающие сюда, работают машинистами метро и уборщицами – прости, таксистами и медсестрами, при том, что у себя на родине были врачами, инженерами и физиками-ядерщиками? Причем все. Твоя мама – врач, – Себастиан изобразил в воздухе знак кавычек, – в хорошей компании. – В этом городе нет ни одного уборщика, который работал бы на родине уборщиком. Если, конечно, верить всему, что люди говорят. Хоть кто-нибудь из иммигрантов сидел за кассой в супермаркете в Сирии или собирал мусор в парке в Иране? Ни одна собака. Все инженеры, врачи, адвокаты…
– Достаточно, Себастиан, – тихо сказал Георг, которому, видимо, надоело делать вид, что ничего не происходит.
Но Себастиан его не слушал. Он взмахнул рукой и сделал такую мину, какую я у него никогда еще не видела.
– Вы об этом никогда не задумывались?
Молчание. Он снова повернулся к Самиру.
– Что мы делаем с людьми без университетского диплома? Расстреливаем, чтобы они не украли наши рабочие места?
Клаес Фагерман, подумала я. Сейчас он вылитый отец.
Самир вскочил, но Маргарета схватила его за руку и знаком велела сидеть. Потом повернулась к Себастиану.
– Себастиан, – начала она. – Маргарета занимала руководящий пост в Министерстве иностранных дел. Я не помню, в каком отделе она работала, но теперь она готова была продемонстрировать нам навыки деловых переговоров. Маска заботливой матери спала. Видимо, она поняла, что ситуация зашла в тупик и нужно ее вмешательство.
– Слушай внимательно, – медленно произнесла она. – Есть вещи, которые с трудом поддаются пониманию. Например, нам сложно понять, что большинство из беженцев, которым удалось попасть в Европу, такие же… – Она сделала паузу. Мне показалось, что Маргарета хотела сказать «такие же люди, как мы с тобой», но передумала. – Не всегда, но часто, это люди с высшим образованием, у которых на родине была вполне хорошая жизнь. Почему? – Вопрос был риторический. – Потому что это люди, у которых были деньги на то, чтобы бежать из страны и добраться до Швеции. И все ради того, чтобы дать своим детям лучшее будущее. Для этого нужны деньги. Не большие, по твоим меркам, Себастиан, но ты понимаешь, о чем я. У тебя сложилось представление, что все беженцы имеют высшее образование. Это неверно. Так же неверно, как и твое предположение, что беженцы лгут о своем прошлом на родине. Большинство иммигрантов – высокообразованные люди, потому что самым бедным редко удается бежать из страны, вовлеченной в военный конфликт. Это печально, но не дает тебе право так себя вести и говорить вещи, о которых ты не имеешь никакого понятия.