Марк взглянул на Ореха. Тот успокаивающе прикрыл глаза и кивнул.

– Прошу извинить меня за вторжение, мне нужно где-то передохнуть, – произнес Сенатор, опустошив банку. – А поскольку Орех однажды воспользовался моим гостеприимством в другом районе Рубежа при аналогичных обстоятельствах, я счел достаточно приемлемым испытать ваше терпение, когда это стало необходимым.

– Ты тогда здорово меня выручил, Сенатор, – с легким смущением сказал Орех. – Я приполз без единого патрона и дико уставший.

– Более того, мой юный друг, без единой зубочистки, – добавил Сенатор, впервые за все время посмотрев на молодого сталкера. – И ты съел весь мой ужин и отключился, хотя по правилам, если ночью в Зоне вместе оказалось двое и более персон, то нужно по очереди стоять на часах, не обращая внимания на усталость. Но я не виню тебя, так как уверен, что в этот раз ты поступишь мудрее.

– Мы планировали дежурить по очереди, – произнес Марк, глядя на совсем сконфуженного Ореха.

– И кто должен дежурить первым? – спросил Сенатор.

– Я, – ответил Марк. – До двух часов.

– Боюсь, мой друг, тебе пришлось бы нести вахту до самого утра, – сказал Сенатор, снова глядя на Марка. – Нельзя недооценивать склонность этого юноши ко сну.

– У каждого свои недостатки, – возразил Марк.

– У каждого свое понимание сна, – ответил Сенатор.

Наступило молчание, в котором треск пламени слышался особенно четко, и Марк внезапно понял, что вой чернобыльских псов прекратился.

– Ты даже не заметил, как стало тихо вокруг, – произнес Сенатор, словно прочитав мысли Марка. – И в нужный момент ты можешь не услышать грома. Ты совсем новый человек в Зоне, а она совсем новая для тебя. Во взаимоотношениях Зоны и каждого сталкера есть свой, индивидуальный срок, в течение которого они привыкают друг к другу. Но ты не так прост, сталкер Марк. Это чувствуется. Ты никогда не привыкнешь к Зоне.

– Не знал, что я настолько выделяюсь.

– Выделяешься. Это заметили почти все обитатели Рубежа.

– Почти, но не все. И я не планирую привыкать к Зоне.

– Зона у каждого своя, – вымолвил Сенатор. – Для большинства сталкеров она стала последним пристанищем. Как у живых, так и у ушедших в лучший мир. Или в худший, кому какая доля выпала. Однако пристанище не всегда становится тем, что человек выбирает добровольно. Счастлив тот, кому есть куда идти из Зоны. А как быть с теми, для кого Зона – последний шанс?

– К чему ты клонишь? – спросил Марк.

– Я клоню к тому, что ты один из тех, для кого Зона стала последним шансом найти покой.

Орех, для которого эти разговоры были чересчур мудреными, начал сосредоточенно протирать автомат, поэтому не видел изменившегося лица Марка.

– Почему это Зона стала для меня последним шансом? – спросил Марк, чувствуя легкий озноб.