Однако и в этот раз они никого не встретили. Блокпост снова оказался безлюдным. Не было никаких признаков недавнего ведения боя за территорию, а ведь такой бой следовало ожидать. Оставалось этому только радоваться. Группа, не доходя до укреплений, свернула на север и быстро направилась по прямой дороге. Редеющие строения завода «Славич» закончились и вскоре остались вдали.

Несколько сотен метров сталкеры шли через мутировавший лесной массив. Природа словно демонстрировала им выставку чернобыльских достижений. Здесь были деревья, сросшиеся ветками и верхушками, переплетенные стволами, гибриды двух и более видов, с листьями всех цветов радуги. За одну только фотографию этого безумного павильона на Большой земле можно было получить целое состояние у нужных людей. Или, что было более вероятным, угодить за решетку на срок, стремящийся к бесконечности.

Затем парад экспонатов местной кунсткамеры закончился. Команда дошла до Полигона – холмистой местности, формой рельефа напоминавшей Мусорку. Вопреки предположениям Марка, уровень радиации здесь был ниже, чем в других местах. Но когда Борланд повел их на ближайший холм, Марк убедился, что это касалось только дорог. На холме счетчик Гейгера напомнил о повышенной опасности.

– Почему мы не пошли по дороге? – спросил Марк у Борланда.

– Тебе мало знакомств за эти два дня?

– Разве не сюда, по твоим словам, ушли «ранговцы»?

– Я лишь предположил, – ответил Борланд, глядя на несколько аномалий «молнияра», слившихся в одно сплошное хранилище голодных молний. – На деле же все чуть иначе. Эта земля принадлежит клану «Победа».

– Замечательно, – сказал Марк. – Это, конечно, почти одно и то же. «Ранг» и «Победа».

– Рано поднимать панику. Кланы могут быть в каких угодно отношениях друг с другом, но мы-то теперь не враги никому из них. Поэтому просто пройдем к Ржавому лесу другой дорогой.

С этими словами Борланд остановился, глядя с холма вниз, на деревушку из двух десятков домов. За исключением пары недостроек, все дома казались обжитыми. Однако зловещая тишина, разбавленная лишь печальным скрипом обветшалых заборов, свидетельствовала о том, что дома опустели навсегда.

– Эта деревня старая, – сказал Борланд. – Она была здесь до того, как начали застраивать Припять и Чернобыль. После первого взрыва сюда вернулись некоторые жители, стали самоселами. Им предлагали лучшие условия, деньги, материальную помощь. Не помогло. Не придумали еще достаточного довода, чтобы убедить человека отказаться от своих корней.

– Все кончилось при втором взрыве? – спросил Орех, грустно глядя на опустевшее селение.

– Да, – ответил Борланд и начал спуск. – Это не просто куча старых домов. Это символ человеческой стойкости, как бы ни казалось это неуместным. Самоселы дали мудрый пример сталкерам. Если первый взрыв восемьдесят шестого не смог сломить волю людей, то почему нас должен согнуть второй? Тем более что первый был намного страшнее, а второй очистил сравнительно небольшой участок территории в тридцать квадратных километров к югу от реактора.

Команда ступила на землю ставшей памятником деревни.

– Поэтому сталкеры принялись за восстановление, – продолжал Борланд. – И это дало новый смысл их пребыванию здесь, а также чисто человеческое уважение в глазах военных. Каждый, кто занимается хоть какой-то стройкой, не связанной с оборудованием огневой точки, пользуется неприкосновенностью основных кланов. Именно первые сталкеры привели местность в относительный порядок – заново прибили те же доски, почистили дома в меру сил. Очень не хватает ресурсов. Но люди все равно продолжают работать. Просто потому, что так устроены.

Орех оглядел старую мельницу без единого крыла и спросил:

– Значит, здесь все еще живут?

– Нет, дружище. Не живут. Здесь жить невозможно. Психологически очень трудно жить на том месте, где столько людей умерли ни за что и продолжают умирать. Торговать здесь не с кем, Заслон совсем рядом, постоянно происходят различные столкновения кланов. Поэтому этот участок и зовется Полигоном – к востоку отсюда расположена бывшая военная база, доставшаяся в наследство «Победе». Наконец, тут негде переждать Выплеск – разве что в лагере «победовцев», но они принимают только своих или за большую цену.

– Выходит, что сталкеры застраивают деревню, но не живут в ней?

– Верно. Максимум ночуют. И все же очень чтут эту деревню, у которой даже не сохранилось названия. Очень чтут. Понимаешь, о чем я?