Смешки усилились.
— А у вас что, нет парня? — блеюще вякнул самый смелый из новобранцев.
Ребекка одарила его клыкастой улыбкой, заставившей наглеца подавиться собственными словами.
— Нет, это ни у одного парня нет меня! — насмешливо изрекла она. — И не будет, не дождетесь такого счастья, олухи!
Лэрд Роннеган демонстративно кашлянул, пряча в усы язвительную ухмылку. Увы, он неплохо разбирался в оружии, но ничего не смыслил в психологии и тонких душевных порывах, а посему не знал, что одиночество и непонятость — обычный удел любой неординарной личности. Жаль только, что эта своенравная красотка не желала завязать более близкое знакомство, отвергая его ухаживания, порой довольно настойчивые и нескромные. Ну да ничего, однажды все изменится — несговорчивая девушка попросит его милости, и тогда, как говорится, и на его улице перевернется телега с пряниками. В этом любвеобильный лэрд нисколько не сомневался.
— Соглашайся, я же предлагаю тебе все самое лучшее, — мягко произнес он, имея в виду неоспоримую истину: «Работа — не баба, от нее не сбежишь». Хотя, возможно, он подразумевал нечто совсем иное.
— Я пойду одна, мне не привыкать! — самонадеянно хмыкнула девушка, отбрасывая за плечи полы плаща и проверяя, легко ли вынимаются из ножен ее парные клинки.
Ребекка с детства усвоила неписаное правило, гласящее: «Одиночество всегда является закономерной изнанкой свободы». Она небрежно кивнула начальству, дескать: «Даю всем понять — я заступила на дежурство», и спокойно зашагала вниз по улице, направляясь к самому злачному городскому району, носящему многозначительное название — переулок Кинжалов. При этом отважная лайил даже и не догадывалась о том, что сегодня взамен заболевшего стражника ее напарником временно стала сама судьба!..
Не знаю, сколько времени мы потратили впустую, занимаясь бесплодными скитаниями по городу. Стемнело и сильно похолодало. В воздухе висела плотная пелена тумана, превращающегося не в капли влаги, а в бесчисленные, мелкие, словно песок, снежинки. От внезапно вернувшегося зимнего мороза у меня сводило голые кисти рук и пощипываю кончик носа. Напуганная, усталая и голодная, я уже не выискивала путеводные знаки судьбы, а просто бестолково бродила по улицам, с каждым мгновением все больше склоняясь к горькой мысли о необходимости вернуться в Звездную башню и отдать обратно свою хрустальную звезду.
«Ты не заслужила такой чести, — думала я, старательно отворачиваясь от дверей пекарни, откуда доносился соблазнительный запах свежей сдобы. — Кем же ты себя возомнила, дурочка? Да тебе нет места даже среди нищих, а куда подалась — в чародеи! Ишь какая самонадеянная!..» Но сама мысль о необходимости отказаться от своей заветной мечты ужасала меня почти до безумия, ибо зачем же тогда жить?
Человек жив лишь до тех пор, пока жива его мечта. Она окрыляет и служит источником неисчерпаемого вдохновения. Мечта помогает нам не замечать многие бытовые неудобства, смягчает боль и одиночество, да к тому же является той спасительной звездой, разгоняющей тьму в конце темного туннеля, обрести которую должен каждый. Да, следует признать — путь самореализации (а ведь вся наша жизнь и есть долгий путь погони за ускользающей мечтой) труден и тернист. Хватит ли у нас смелости, терпения и воли для того, чтобы добиться счастья, заключающегося в реальном воплощении своих намерений?
Могут пройти не месяцы, а годы, прежде чем ты сумеешь осуществить свою мечту, но помни — никогда не отказывайся от того, что задумал, какими бы недостижимыми ни выглядели твои устремления. Человек способен совершить невозможное, борясь за исполнение своих задумок. И разве не ради этого мы рождаемся на свет? Мечты должны сбываться, а люди просто обязаны быть счастливыми! Никогда не смейся над мечтами других, ведь в нашем мире возможно многое, подчас — самое невероятное. Утрачивая способность мечтать, мы превращаемся в зверей, а люди, которые не имеют целей, имеют очень немного… И мне их искренне жаль!
Ближе к ночи мой энтузиазм истощился окончательно, а сама я впала в дремучее уныние и отчаяние. Белый пес почти плакал, будто измученное дитя, волоча левую заднюю лапу и глядя на меня помутневшими, слезящимися глазами. Смирившись с неизбежной смертью, приход коей уже воспринимался мною как милость, я опустилась прямо на мостовую под окнами какого-то большого и шумного здания и прикрыла глаза, чувствуя, как все глубже и глубже погружаюсь во что-то липкое, холодное и мерзкое. Я сделала последнюю попытку вырваться из этого предсмертного обморока, приоткрыла веки и неожиданно увидела рослую, заинтересованно склонившуюся надо мной тень. Тень улыбнулась, обнажив пару острых клыков, плотоядно блеснувших в свете проглядывающей сквозь облака Уны.
«Ну вот и все, — безразлично подумала я, уже не боясь ничего и никого, ибо все мои прежние страхи притупились вместе с желанием жить. — Это лайил. Сейчас я умру, возможно, быстрее, чем от голода и жажды…» Я откинула голову, подставляя твари оголенное горло, и выжидательно зажмурилась, сквозь пушистую завесу ресниц подглядывая за своей будущей убийцей.
Тень наклонилась ближе, ее глаза сияли, словно пара больших светлячков.
«Зеленые глаза… у нее зеленые глаза? — удивилась я. — Но у лайил не бывает зеленых глаз!..»
И тут к моему носу вдруг плотно прижали тряпку, пропитанную чем-то сладким на вкус и пахнущую одуряюще приторно. Я протестующе рванулась, но чужие пальцы держали крепко, заставляя вдохнуть. Мне показалось, будто я плыву куда-то далеко, вдоль русла Алларики, беззаботно покачиваясь на мягких, ласковых волнах. Боль, голод и жажда отступили, превратившись в нечто малозначительное и преходящее.
— Спи, малышка! — повелительно прошептал красивый голос, и, уже более не сопротивляясь, я послушно погрузилась в глубокий сон без сновидений…
Сгустившийся над городом туман не имел абсолютно никакого запаха, к тому же оказался совершенно невесомым, поэтому Ребекка немного заблудилась, ощупью двигаясь сквозь это белое и непрозрачное марево, не чувствуя ничего, кроме сырости и холода. Обутые в тонкие сапоги ноги мерзли. Капли сконденсировавшейся влаги оседали на ее плаще, и она с удовольствием бы их слизнула, но, увы, они слишком быстро превращались в узорчатые хрупкие снежинки. Девушка остановилась, поправила перевязь с клинками, потерла лодыжкой об лодыжку, а затем и попрыгала, пытаясь хоть немного согреться.
— Весна, — скептично произнесла она вслух, испытующе щурясь на скрывшиеся в тумане стены домов, — забери ее Тьма! Совсем погода сдурела.