— Сам дурак, — огрызнулся я, — я думал, ты уже свалил. Может передумаешь? Пиво такое холодное…

— А водка ещё вкуснее, — протянул товарищ и продемонстрировал вселенскую скорбь, — ну, не могу! Пойди к Витьку, сделайте вид, что вы не хотите друг друга прикончить.

— Как скажешь.

Мы прошли по аллее, между акаций разного возраста и роста, после чего, обминув полузаброшенную детскую площадку, где полтора карапуза резвились под присмотром строгих бабушек, вышли в переулок, упирающийся в Илюхин дом. Подул холодный ветер, и я поёжился. Вот ведь жизнь: то — погода скверная; то — на душе дерьмово. Хочется чего-то хорошего.

— Едем в Турцию? — внезапно спросил Илья и закурил, скосив на меня хитрый карий глаз.

— Приглашаешь? — осведомился я, с подозрением, — или так, очередной прикол.

— А вид у тебя такой, — пояснил товарищ, — как будто сейчас обернёшься простынёй и заорёшь: на волю! В пампасы!

— Хочу в пампасы, — грустно подтвердил я, — хочу на волю. В Турцию не хочу, там — турки.

— Странно, — согласился Илья, — русских там, правда, больше. Ну и куда же ты желаешь, расистская морда?

Я задумался. А, действительно, куда? Куда-нибудь, подальше от самого себя. Чтобы не болело в груди. Чтобы тепло, светло и мухи не кусали. Я уже как-то сделал попытку удрать в том направлении. Был, правда, весьма пьян и друзья успели затащить обратно. Хорошие у меня друзья.

— Домой хочу, — решил я, — давай-ка я ещё раз пожму твою трудовую ладошку.

— Тебе понравилось, — констатировал Илюха и обвиняя, ткнул меня пальцем в грудь, — я знаю: ты — лицо нетрадиционной ориентации и притворяешься влюблённым в Марину, дабы быть ближе ко мне. Поцелуемся?

— Ты меня раскусил, — устало буркнул я, — но ещё слишком рано, для серьёзных отношений. Нужно, как следует, подумать. До завтра.

Маршрутка довезла почти до самого дома и пройтись оставалось всего ничего. Единственный поворот — в супермаркет. Возьму пива и хрен с ним, с Ильёй. Меня сегодня никто не ожидает, кроме мамки, которая устроит очередной нагоняй — за пиво, за вчерашний поздний приход, да мало ли ещё за какие прегрешения!

В лифте я перекинулся парой слов с соседом — он недавно вернулся из рейса и щеголял добротным загаром на счастливой физиономии. Расчувствовавшись собеседник пригласил попить абсента и покататься на новеньком Форде. Я только не понял, в каком порядке предполагалось проводить мероприятие. В одном случае это было бы законнее, в другом — интереснее.

Я попытался незаметно прошмыгнуть в комнату и естественно мне это не удалось. Граница оказалась на замке и пограничник, в цветастом халате, преградил дорогу.

— Что хочешь сказать? — поинтересовалась мать, сведя брови воедино. Видимо, это должно было символизировать крайнюю степень раздражения, но на деле никак не вязалось с добродушной круглой физиономией.

— Ничего, — кротко ответствовал я, — устал и хочу спать.

— В обнимку с бутылками! — съязвила мама, — сопьёшься. Вон, посмотри на соседа — дядю Сашу. Глянь, во что он превратился! А ведь кем был…

— Я обязательно посмотрю, — пообещал я, с тоской разглядывая портрет Вахтанга Кикабидзе, висящий на стене. Портрет готовился качать головой и грозить мне пальцем, — мам, поговорим зав… Нет, послезавтра. Завтра я иду на день рождения.