– Да, рассказал.

Прижав трубку к уху, я начала обшаривать карманы зимней куртки. Наверняка что-нибудь завалялось.

– И тем не менее можно я приеду?

– Нельзя, – ответила я, переходя на плащ. И снова нажала «отбой».

Из джинсов удалось выудить два рубля. Вот и весь улов. А жрать захотелось так, что даже кишки скрутило.

Я набрала Дениса.

– Ничего не хочу слушать! – сказал он.

– Займи две тысячи.

– Я деньги, между прочим, не копаю.

– Я отдам.

– Как это ты отдашь, интересно, если тебя уволили?

– Ну дай, я умираю от голода.

– Да нет у меня денег, – расстроенно сказал Денис. – Зарплата только через два дня. Хочешь, Стасу позвоню, он тебя накормит?

– Хочу.

Через пять минут я вышла к причалу.

Шумел водопад у плотины, крякали утки. На террасе, сооруженной из досок, ящиков с туями и деревянных перекладин, развевались белые полотняные занавески. Раскачивались кокосовые кашпо с хвостами петуний. Ветерок с Десны весело трепал прокатные лодки и катамараны.

Я огляделась. Мир изменился. Пока я валялась на грязных простынях, лето сильно сдвинулось вправо. Листья потускнели, на конских каштанах расцвели ржавые пятна.

Звуки приобрели гулкость. Они всегда остро реагируют на приближение осени.

Позвякивание ложечек, веселый звон кофейных чашек, всплески женского смеха – за всем этим тянулся шлейф эха. Я кашлянула – звук ушел к стене, затем вернулся, полным сил. Воздушные потоки словно сдурели. Теплые, ледяные, влажные и сухие слои нагородили причудливые лабиринты – лето заканчивается. То ли еще будет. В ясные морозные октябрьские утра я любила охотиться на эхо в самых неожиданных местах – посреди Ботаковского поля в километре от Троицка или на обочине ночного Ленинского проспекта…

Я посмотрела на экран мобильного: да, наступил август. Итого, визит упыря обошелся мне в двадцать дней, проведенных на дне самого черного из водоемов.