Собачьи глаза пустили слезы, хвост поджался, исполин мгновенно сжался, ожидая предстоящего удара, несущего смерть. Сталкера пронзили жалость и какая-то гнетущая боль, рука дрогнула и замерла. Их взгляды встретились. Мурашки побежали по телу одного, а стоявшая колом шерсть другого шевельнулась и улеглась. Глаза, до того злые и налитые кровью, превратились в обычные, голубовато-зеленые, мирные. Такими обладают собаки породы хаски, насколько Треш помнил по северным соревнованиям. Здесь же глаза были настолько необычны и поразительно изменчивы, что вспарывать шкуру этого пса-бедолаги просто расхотелось. Сталкер опустил нож, сделал шаг назад и поменял оружие на слегу, выставив ее копьем в сторону скулящего зверя.
– Что, страшно умирать? – промолвил Треш, внимательно разглядывая пса. – Че так быстро сдался, конек? Ты же мужик! Биться нужно до последнего. Хотя, может, оно и к лучшему.
Он торопливо осмотрелся, прислушался к писку за стеной. «Крысы? Епрст, их еще до кучи не хватало! Нужно уходить, тихонько и медленно. Мне клыков в спину не надо. Уходить. Спокойно».
– Тихо, тихо, песик! Никто тебя не тронет. Мне ты не нужен. Я свой, – пробормотал сталкер, обходя тело пса, скулившего и не сводящего изучающего взгляда с человека, – ты мне не нужен, я иду мимо. Как там у Киплинга? Мы с тобой одной крови, ты и я! Слышь, Шарик? Все-е пучком. Я ухожу.
Кобель не сводил с него глаз, перестав скулить. Но слегка привстал. Треш снова напрягся. Сжал крепче палку и шагнул дальше. Зверь снова зарычал, липкая грязная шерсть на загривке встала дыбом.
– Э-э, слышь, Бобик? Все ништяк. Я-а ухожу-у. Мимо-о.
И тут Треш снова услышал писк и невнятное сопение. Он взглянул на источник звука справа от себя и… обомлел. В ошметках картонной коробки, поскуливая, шебуршились три щенка. Мягкие, пушистые и удивительно чистые, они вызывали жалость и приступ ласки, хотелось их погладить и прижать. Но очередной рык пса и наливающиеся кровью глаза прогнали эту мысль. И тут сталкера осенило:
– Так это твоя тут детвора?! Обожди, ты же не сука… ты же кобель! Усатый нянь, что ли? Вот чудо-о! Атас. Ладно, ладно, понял, не трогаю их, ухожу. Ноу проблэм.
Треш стал отходить, бросив последний взгляд на щенков. Рядом с ними лежал ворох искромсанной одежды и несколько костей. Человеческих ребер. Сталкера передернуло. Он сморщился и посмотрел на пса-отца.
– А вот убивать людей не нужно-о! Слышишь? Нельзя-я. Лови других зверюшек, понял? Нельзя человека трогать! Усвоил? Нельзя-я.
Треш осторожно присел, приподнял часть берцовой кости, вызвав рычание пса. Показал ему:
– Нельзя-я! Ищи другую пищу, мутантов и мертвечины полно кругом. А люди – фу! Понял?
Зверь успокоился и замер. Хвост озорно завилял, глаза снова стали возвращаться в нормальное состояние. И, о чудо, пес закивал головой, высунул красный язык-лопатку и спокойно задышал. От былой возбужденности и раздражения не осталось и следа. Он кивал своей гигантской черепушкой, будто дрессированный или… или понимающий человеческий язык. Треш проглотил ком в горле, чуть не закашлялся, бросил наземь кость и тоже кивнул. Улыбнулся и подмигнул зверю:
– Хороший песик! Береги свою семью. И не злись.
Пятясь назад, он вышел из разрушенного помещения, выбрался наружу и зашагал к следующей постройке. Один раз оглянулся, удостоверившись, что за ним никто не идет.
Его никто не преследовал.
– Осторожнее нужно быть, лопух! И бдеть в оба, – сказал вслух сталкер и полез в дыру в заборе.
Затаившихся ренегатов, высматривающих в щель между бетонных плит силуэт баррикады на неширокой улице, Треш заметил заранее. Трое, в потертых разномастных одеждах, с неплохим оружием и явно недобрыми намерениями. Их скрытность, позы и разговоры подтверждали догадки сталкера. Бандиты обдумывали, как напасть на блокпост предстоящей ночью, и уже делили шкуру неубитого медведя – бурно, нервозно и с матом. Из их шушуканий Треш уяснил картину дальнейших действий: в плен никого не брать, языки защитников города порезать на хлястики, члены отрезать, на кол посадить, женщин и детей изнасиловать. Всех покрошить в капусту, завладеть каким-то первым Заслоном, а потом создать некий плацдарм для удара по складу с оружием.
Правильно воспитанный и вполне добрый душой и поступками сталкер не мог позволить этим отморозкам претворить ужасный план в жизнь. Теперь он гадал, уничтожить эту троицу прямо сейчас или дать им вернуться к основному отряду, чтобы подготовиться и встретить вечером здесь же. То, что основной костяк ренегатов околачивался где-то недалеко, было и ежу понятно. Эти трое являлись так называемой разведкой. Что делать? Треш посмотрел на рацию, висящую на поясе, быстрым движением выключил тумблер, чтобы она невзначай не выдала хозяина случайным звуком. Итак?
Сталкер отпрянул от выбоины в стене, закусил губу, потирая щетину на шее. Глаза равнодушно уставились на поломанную мебель комнаты первого этажа – бывшего офиса. Скелет в углу, строительный хлам, пепел сгоревших бумаг, крапива на куче вещей у противоположной стены, вьюн с огурцами-кактусами в окне, плесень на потолке и крысак, сидящий на куске унитаза. Его злые глазки-пуговки уставились на Треша, лапки с когтями дрожали. Изучал.