Глава 17

УСПЕНИЕ

Несколько мгновений Рузанов изумленно смотрел на телефон, внезапно лицо его стало темнеть, наливаться кровью и, наконец, совершенно преобразилось, искаженное чудовищной гримасой злобы.

– Хитер, собака! – процедил он сквозь зубы и, сжав кулаки, стал тяжело подниматься с топчана.

Но ни он, ни сидевшая напротив Гурьева не успели заметить молниеносного, как мысль, движения Костромирова, а тот уже приложил ладонь к затылку Алексея и слегка нажал большим и указательным пальцами куда-то чуть пониже ушных раковин. Взгляд Рузанова немедленно потерял всякую осмысленность, веки стали смыкаться, а сам он принялся заваливаться набок, точно нанюхавшись эфира. Горислав подхватил его под мышки и бережно уложил обратно на топчан.

– Не беспокойся, – сказал он Татьяне, – все в порядке, часа через два очнется… даже помнить не будет, что отключился.

Но Гурьева его не слышала, она сидела, зажав обеими руками рот, а в ее расширенных зрачках плескалось темное пламя ненависти и ужаса.

– Гад! Гад такой! – буквально взвизгнула она через секунду срывающимся от душившего ее бешенства голосом. – Мразь! Гадина!

– Ну, ну! – остановил ее Костромиров, заметив, что она порывается вскочить и броситься на Рузанова. – Горячиться не надо! И, вообще, – прибавил он с кривой усмешкой, – довольно странно все это слышать в адрес человека, который ради обладания тобой готов был пойти даже на преступление…

Татьяна дико взглянула на него и зашлась в судорожных рыданиях, не переставая твердить: «Гадина! Гадина!».

– Да успокойся же, наконец! – прикрикнул на нее Игоревич. – Возьми себя в руки! Тут еще далеко не все ясно, придется еще разбираться… Даже если все и было, как я описал, не думаю, что Лешка до конца осознавал, что делает… Да что там! Уверен, что не осознавал!

– Что значит, «не осознавал»?! – снова взвилась Танька, вытирая слезы. – Он что – лунатик?! Все он прекрасно осознавал… Гадина такая!