– Ну, судя по весу мешков, пудов двести-триста будет. Да вон еще ящик с червонцами пуда на четыре потянет. А чо, мало? Так не картошка же, золото…

Парамонов оглядел мешки.

– А ты, Анатолий, когда-нибудь столько золота видел?

– Не-а, где мне? Я на заводе да по тюрьмам всё…

– Давай мешок развяжем, посмотрим?

– Ну так давай, комиссар, я не против.

Владимир Павлович развязал один из мешков. Встряхнул – тяжел, неподъемен. Раскрыл грязноватую горловину, откинул вниз, и сверкнуло тускло желтым цветом оно, золото. Взял в руки увесистый кирпичик с гербом российским, покачал в руке.

– Это сейчас сколько стоит?

– Сейчас, комиссар, это не на деньги меряют. На хлеб, на сахар. Много.

– А если за границей? Там сколько стоит?

– Не знаю. Не был там. Но чую – дорого.

Лукин спрыгнул из вагона, держа в руке слиток. Парамонов молча стоял рядом.

– А где опись?

– Нет никакой описи. Вот мешки посчитали, да и все. Сто пятнадцать мешков и один ящик. Так и записал я в бумагу.

– И никто не знает, сколько тут пудов? Надо перевешать, Белобородову послать.

– Так не на чем вешать. И некогда, надо ехать. Вот записка для Александра Григорьевича: мол, сто пятнадцать мешков слитков и самородков, один ящик червонцев. Нарочного пошлю. А больше нечего сообщать. Сейчас поезд с ассигнациями отправим, потом сами поедем.

– А ведь никто не знает точно, сколько тут пудов золота, – задумчиво повторил молодой комиссар Владимир Павлович Лукин. Черный боевик – воевода Парамонов – внимательно и понимающе посмотрел на него и ушел расставлять пулеметы.

Помаявшись в Соликамске, наколов дров матери и не найдя работы нигде, кроме шахт, к чему он был не привычен, Василий Андреевич уехал в Пермь. Уж там-то работа найдется. О Вареньке пока думать забыл – так проблемы выживания закрутили. В Перми с вокзала пошел к Желтикову на Разгуляй. Тот оказался дома, обнялись, хлопали друг друга по плечам, выпили водки, закусили солеными груздями. Бывший хулиган Желтиков был у новой власти важной персоной, потому что помогал эту власть утверждать. На просьбу Василия Андреевича устроить куда-нибудь ответил:

– Значит, офицер? Контра, конечно, но… Грамотный? Считать умеешь?

Василий улыбнулся, кивнул.