— Тебе нелишне знать: ты мне нужна, — в полусне шепчет он.

Разумеется, нелишне… Вот он и уснул. Не без досады я отмечаю, что мой избранник ухитряется делать признания, равносильные жизни или смерти, походя и с долей высокомерия, словно дает официанту на чай. При случае пристукну его за такие штучки, а пока пусть отсыпается. Какое-то время я еще прислушиваюсь к неумолчному стуку пишущей машинки и проклятиям Дональда; голос у него сел до хрипа. Интересно, очухается ли к завтрашнему дню? Вряд ли. Творческие личности, когда на них снисходит вдохновение, иной раз способны провести в трудах без сна трое суток кряду. Если на Дональда нашел стих, значит, к нему не подкатишься со служебными делами, не заведешь разговор про Хольдена. Знать бы, как чувствует себя Мартин. Оболтус, чуть не отправился на тот свет, из зависти к сестрице решив поиграть в сыщика! А мама, напротив, стесняется, что дочь у нее сыщица. Ей хотелось бы видеть меня пианисткой. Смех, да и только!

Даниэль во сне прижимается ко мне, дышит в ухо. Нужны арфа или скрипка, чтобы выразить переполняющие меня чувства.

Понедельник начинается с объезда больниц. Первый визит — к Мартину. Этот уже вовсю орудует здоровой рукой — ест без посторонней помощи. При моем появлении Мартин ухмыляется. Физиономия его уже не так ярко расцвечена синяками, как несколько дней назад, да и речь куда разборчивее.

— Завтра меня переведут из реанимации.

— Очень рада. Видно, что тебе лучше.

— Невооруженным глазом? — пытается он острить. — Как провела уик-энд?

— Хорошо.

— Я тоже. Папа обещал мне купить «харлей».

— Ты не заслужил такого подарка. — Я глажу брата по щеке, но моя ласка оставляет его равнодушным; он сосредоточенно жует.

Придвинув к постели стул, я усаживаюсь. Мартин наконец обращает на меня свой взор и пристально вглядывается в лицо. Губы его кривятся в язвительной усмешке.

— Что с тобой стряслось, Ден? Цветешь, как майская роза! — Только брат умеет преподносить комплименты в столь насмешливой манере.

— Перестань ко мне цепляться! — отбиваюсь я.

— Ты что? Я на полном серьёзе. Ты вся… как бы это сказать… лучишься, что ли.

— Лучись и ты. К приему твоих излучений готова. Вопрос первый: говорил ты кому-нибудь о том, что с тобой произошло?

Мартин улыбается, но взгляд его серьезен.

— Нет. Да я и сам толком ничего не помню. Там была Атри и еще два каких-то типа. У нас вроде бы шел разговор, а дальше в памяти полный провал.

— Не валяй дурака! Постарайся вспомнить, где это было. И что, собственно, произошло? Тебе удалось поговорить с Атри?

Лицо Мартина каменеет. Он закрывает глаза, и я с трудом разбираю его тихий шепот.

— Помню слова одного из мужиков, и ничего больше. Не сердись, Ден…