— Орёл — разобью стакан о голову тёте Саше, — пробормотал я, на ходу подкидывая монетку. Решка, досадно. Ну и ладно, всё равно разобью. Глупо слушать монетку.

Через минут сорок я дошёл до нашего дома — обшарпанная трёхэтажка, которую уже лет тридцать как снести пора.

Я вошёл в подъезд. Воняет мочой. Опять бомжи нассали, уроды.

Поднялся по лестнице, постучал в квартиру сто два. Внутри всё сдавило, не хочу тут жить!

За дверью щёлкнуло, я постарался вернуть себе спокойствие и расплылся в лучшей своей улыбке.

— Опять дебил этот, — зло бросила тётя Саша, рывком открыв дверь. Она стояла в старом халате до колена. Мерзкая, жирная и старая. С обрюзгшим телом и лицом как у бульдога, который лимон случайно сожрал. Моя улыбка перешла в оскал.

— Стоит, лыбится. Неудачник, — жирная тварь пошла на кухню площадью два на два и села на деревянную табуретку, которая жалобно скрипнула под весом её туши. На столе пластиковый стакан из-под кофе, набитый бычками.

— Школу окончить не смог, чмо натуральное, — она достала из складок халата сигарету и зажигалку. Защёлкала. Боже, как я ненавижу этот звук!

Щёлк! Щёлк!

Я с каменный лицом пошёл в комнату, где мы жили вчетвером.

— Семья уродов, — бросила она мне в спину. — Сдохните уже наконец!

Я с силой захлопнул дверь, тяжёло дыша. Хотелось сломать этой суке башку. Но нельзя. Один раз я уже не выдержал и бросил в неё кружку. Итог — полиция и штраф.

— Артём, — Мишка лежал на матрасе, на полу, и усмехался, смотря на меня. Маленький, лет на шесть выглядит, не больше. Очень худой, лысый из-за химии. — Ты же мужик, зачем эту пьяную шаколду слушаешь?

— Шаболду, — поправил я, скидывая портфель в угол. — Ругаться надо правильно.

— Па, ты как? — подошёл к отцу. Он лежал на единственном диване, что стоял у стены.

Папа моргнул.

Я сжал ему руку. Крепко. И кивнул. Всё будет хорошо, пап. Мы выберемся. Я обещаю.

У отца в уголках глаз накопились слёзы. Я осторожно вытер их и улыбнулся.

— А где мама? — я подошёл к подоконнику и сел на табуретку, открыл свой старый ноутбук — напоминание о прошлой жизни, когда всё было хорошо.

— Она на рынок пошла, — отозвался Мишка. — За едой.