— Не хочешь взять попадание лаской? — выдвинул интересное предложение первый урмыт.

— Хочу, — с желаниями определилась быстро, даже задумываться над ответом не стала.

Морок легко скользнул ко мне и встал передо мной на колени. Губы его как раз оказались напротив моей груди, чем он и воспользовался, лизнув сосок. А потом вернул всё то, что я ранее делала с ним. Посасывал, покусывал, облизывал… Подавалась навстречу, и не думая его останавливать. Надоели игры… Хочу секса, и чем скорее, тем лучше.

— Не остановишь? — оторвался от моей груди первый урмыт.

— Нет, — выдохнула довольно. — Продолжай, — опрокинулась на ложе, потянув мужчину за собой.

И он продолжил, лаская между ног руками, доводя до исступления влажными поцелуями в грудь, шею, живот… А там и Яр не захотел оставаться просто зрителем и включился в процесс. Морок обхватил меня руками за талию и перевернулся на спину, давая Лису простор для маневра. Тот теряться не стал и тоже проник рукой между моих ног. И это было что-то потрясающее, когда один мужчина ласкал меня спереди, а другой сзади, да ещё не забывал уделять внимание местечку между ягодицами. Он надавливал на тугое колечко большим пальцем, заставляя его поддаться, приоткрыться, что после утренних упражнений получалось легко… Круговыми движениями массировал его. И я отзывалась стонами и хриплыми вздохами на то, что делали со мной оба мужчины. Очень к месту пришёлся жаркий, глубокий поцелуй Морока. Плавилась в его опаляющем огне, в той острой неге, что он рождал в груди и охотно, в ответ, избавила первого урмыта от штанов, желая прикоснуться к твёрдой плоти.

Нежная кожица подалась под моей рукой и я застонала от одного только ощущения горячего, пульсирующего члена в ладони. Привстала и уселась на Морока верхом. Потерлась о твёрдый ствол, не в силах больше ждать. Внутри всё свело от желания ощутить урмыта целиком, всю его длину. Он помог мне приподняться и, опустившись, застонала, такое остро-чувственное наслаждение испытала от проникновения в меня плоти мужчины. Обхватила его внутренними мышцами, удерживая, не давая пока двигаться, впитывая в себя отголоски от нажатия на сладкий, пульсирующий сгусток наслаждения изнутри. Мне не нужно было многого, чтобы взлететь на вершину удовольствия. Слишком возбудилась во время игры. Всего пара движений… Их было бы достаточно. Но у Яра было своё мнение на этот счёт. Второй урмыт пристроился за моей спиной и потерся бедрами о мою попку. Замерла, одновременно и желая, и боясь того, что он может сделать. И совсем не удивилась, когда почувствовала его скользкую от смазки руку между ягодиц.

— Расслабься, — велел он мне на ушко, и я послушно попробовала не напрягаться, когда почувствовала, как что-то твёрдое давит между крепкими полушариями попки.

Морок, не двигаясь, ждал нас с Лисом. Второй урмыт сделал движение бедрами вперёд.

— О-о-о! — протянула в ответ на это действие.

Медленно, давая возможность привыкнуть к непривычному чувству одновременного давления и спереди, и сзади, Яр двигался дальше, до тех пор, пока не вошёл практически до упора. А там и первый урмыт ожил, потянул меня наверх. Непривычный ритм было поймать очень сложно. От незнания я не соображала, что и как надо сделать, чтобы успеть сразу за двумя. И только когда отдала полный контроль над ситуацией обоим урмыта и смогла расслабиться и отрешиться от ненужных в этот момент сомнений, поняла, как это восхитительно-странно сразу с двумя мужчинами сексом заниматься. Это было не медовое наслаждение, как я привыкла. Его можно было сравнить со стручковым острым перцем. Откусываешь от него, обжигаешь язык, вышибаешь слезу, а потом во рту, добавляя горько-вкусных ощущений, ещё долго все горит. Так и здесь, на грани боли, в то же время так приторно и одновременно остро-вкусно, каждый толчок даёт возможность ощутить весь спектр непривычных ощущений сполна. И ты не таешь, нет, превращаешься в туго натянутую пружину горьковатого-удовольствия, и когда она распрямляется, с гортанным криком улетаешь в такие безумно далёкие райские дали, что не сразу найдешь возможность и желание вернуться обратно. Вот и я лежала на груди Морока, не в силах пошевелиться или сказать хоть слово. Разрядка была так мощна, что, кажется, сорвала голос, потому как горло болело. Впрочем, и попка тоже.