– Мы пока не можем понять…
– Не можете понять?? А кто должен понять??
– Не трогайте ее! Не трогайте ее. Ее нельзя трогать.
– Почему она не приходит в себя?? – женщина прокашлялась и уже опять кричала хриплым голосом. – Что это? А это что у нее такое?? Это кошмар! Это кошмар!! Что это?? Почему она такая… – и женщина вновь зарыдала.
– Давайте выйдем, здесь нельзя так кричать. И ее нельзя сейчас трогать, ей нужен покой… Это палата…она должна…
– Она должна… Она должна жить!! А вы ничего не делаете! – женщина устало застонала.
– Пойдемте… пойдемте…
Опять воцарилась тишина. И вновь пустое пространство без воспоминаний, без лиц, без мыслей, просто чистый лист без надписей и сносок.
Дверь скрипнула. Доносились еле-еле приближающие шаги, а потом почти детский голос произнес:
– Ничего себе…
– А я тебе что говорила… Вся больница на ушах стоит, прячут ее.
– А ты слышала, что Сергей Константинович сказал?
– Про что?
– Про что. Про нее.
– Что именно?
– Сказал, не может такого быть, чтобы с таким диагнозом оживали вдруг. Она уже синяя здесь лежала. Мамаша ее бабло платила, они ее уже давным-давно уговаривали отключить ее, а та ни в какую…
– А ты видела?
– Да к ней и не заходил уже никто, только мамаша ее, когда-никогда. Придет, поскандалит, и опять уходит. Сергей Константинович тогда еще говорил, живой труп держим. Он, вообще, сказал, не может такого быть, они же сняли там какие-то показатели…
– А что с ней вообще было?
Раздалось длинное и непонятное слово в ответ.