- У нас с ней давно уже ничего общего. Кроме ребенка. Из-за дочери не разводимся.
- Так все говорят, - поморщилась я и попыталась его оттолкнуть.
- Богатый опыт? – он прижал меня к себе так, что я не могла пошевелиться.
- Нет. Никогда не имела дела с женатыми. Но… так все говорят.
- Я не все. Я хочу быть с тобой.
- Тогда в чем дело? – я все-таки вывернулась и встала, оглядываясь по сторонам в поисках деталей одежды, которую словно взрывом разметало.
- Я разведусь. Осенью. Когда дочь пойдет в школу.
- Как это связано? – мне захотелось плакать. – Развод и школа?
- Никак. Просто мы с женой так договорились. Не хочу нарушать обещание. Ну и ребенку перед школой лишние переживания ни к чему.
=11
- Разумеется, он не развелся, - это был не вопрос, а утверждение.
- Разумеется, - хмыкнула я. - Иначе с чего бы мне сюда приезжать?
- Ну почему же. Всегда возможны варианты. Например, он развелся, женился на тебе, а ты спустя какое-то время поняла, что он мерзавец и монстр. И сбежала. Но это был бы довольно оригинальный поворот сюжета. А ты говорила, что история – полная банальщина.
Он оказался великолепным слушателем. Внимательным, вдумчивым. Не перебивал, но и не был равнодушным. Ждал паузы, чтобы задать вопрос. На пикантные моменты, о которых я до этого не рассказывала ни одной живой душе, реагировал, словно это были самые обычные вещи. Оставалось лишь догадываться, действительно ли это для него так, или он хороший актер. Ну а как и когда мы перешли на ты, я даже не заметила.
- Понимаешь… - я подняла стакан и посмотрела сквозь него на лампочку, любуясь рубиновыми переливами. – Иногда знаешь, что человек врет, но… все равно веришь. Потому что хочешь верить. Трудно не верить человеку, которого любишь.
- Значит, ты его все еще любишь?
- Не знаю. Иногда кажется, что да. Может, даже сильнее, чем в самом начале. А иногда – что все это выдумка. Не любовь, а… не знаю что. Болезнь какая-то.
Это была на редкость парадоксальная ситуация, ничего похожего испытывать мне еще не приходилось. Первые фразы давались с трудом, через силу. Но его спокойный пристальный взгляд подбадривал, и с каждым словом говорить становилось все легче. А потом вдруг произошло то, чего я вообще не могла себе представить. Катарсис. Как будто долго мутило, а потом вывернуло наизнанку – и сразу отпустило.
Конечно, я понимала: свою роль, и немалую, сыграло вино. Оно действительно развязало язык и сделало возможным то, что вряд ли получилось бы на трезвую голову. Эта ниточка доверия просто не возникла бы. Но завтра утром, когда я проснусь, мне не будет мучительно стыдно. Почему-то я была в этом уверена. Составит ли мой собеседник какое-то мнение обо мне, даст ли оценку моим словам – я все равно об этом не узнаю.
Я его больше не увижу. Он мне никто. И я ему – тоже никто. Что бы ни подумал он обо мне, рано или поздно это забудется. Скорее, рано, чем поздно.