— Что вы еще узнали по делу со взрывом? — спросил «главный опер» Шестого отдела ГРУ генерал Федоров своего заместителя.

— Ничего нового. Расследование закончено. Дело закрыто и передано в архив. Отдел расформирован. Весь личный состав уволен в отставку.

— Весь?

— До последнего человека.

— А Зубанов?

— Ушел в отставку. Купил участок. Занимается сельским хозяйством. На работу пока не устроился. Живет на пенсию.

— Не устроился на работу? Может, где-нибудь неофициально подрабатывает?

— Таких сведений нет.

— С «однополчанами» общается?

— Практически нет.

— А теоретически?

— Контактов не зафиксировано. Правда, наблюдение за ним было фрагментарным. От случая к случаю.

— И что в этих фрагментах?

— Ничего подозрительного.

— Странно. Странно все это. Особенно для Зубанова. Нехарактерно для него сельское хозяйство. И нелюдимость. Не тот человек Григорий Степанович, чтобы добровольно на покой уйти и ничем там не заниматься. Не тот! Вот что, посмотрите за ним маленько. Только не от случая к случаю. Попристальней. Все-таки бывший главный конкурент. Может, чего и углядите. Работайте максимально аккуратно. Как с нитроглицерином. Лишний раз не высовывайтесь, на рожон не лезьте. Он калач тертый-перетертый. Халтуру за версту углядит. Если какая-то дополнительная информация появится — сообщите лично мне. Если нет… тоже сообщите. Не верю я что-то в его морковные увлечения. Как бы нам эта его морковка однажды боком не вышла. Или того хуже не вошла! И еще одна маленькая просьба. Считайте, что эту работу вы делаете для меня. Персонально. Так сказать, в виде личного одолжения.

Вторые сутки Григорий Степанович чувствовал за собой «хвост». Видеть не видел — чувствовал. Как матерый волк приближение еще далекой, еще невидимой и неслышимой своры охотничьих псов.

«Топчут» его, как пить дать «топчут». Причем, похоже, коллеги из «наружки». Потому что очень профессионально. Милицию он давно бы уже «срисовал». Те работают примитивно, в расчете на недалеких, не обученных приемам контрнаблюдения уголовников. Другое дело «девятка».

Проверить свои ощущения отставному полковнику было сложно. Он был один, без дополнительного технического обеспечения, транспорта, без аппарата многочисленных помощников, а самое главное, без прикрытия Комитета. Пара глаз, пара ушей и интуиция — вот все, чем он располагал на сегодняшний день. И еще многолетним опытом оперативной работы, который подсказывал ему, что так просто от него, бывшего начальника специального отдела, знающего очень и очень много такого, что знать простым пенсионерам не положено, — не отвяжутся. Месяц будут смотреть. Год. А может быть, и всю оставшуюся жизнь.

Ладно, пусть смотрят, все равно ничего интересного не увидят. Обычный пенсионный быт: походы за хлебом и молоком и в районную поликлинику, вечерние прогулки в ближнем сквере, долгие разговоры ни о чем с соседями по лестничной клетке.

Изо дня в день. Из недели в неделю.