– В смысле «фу»?! – возмутился Алекс. Не выдержал-таки.
– В прямом, – я закинула в рот кусочек мяса. – Ты не в моем вкусе.
Надо было видеть лица присутствующих. Буквально каждый засомневался в моей адекватности. У Софии вообще, кажется, случился культурный шок – она открывала и закрывала рот, очевидно, не находя слов о том, как может не нравиться этот потрясающий титул и шикарное богатство. И только сам Крейг выглядел до глубины души возмущенным.
– Ну и кто же в твоем вкусе? – прищурился Алекс.
Я нагло ухмыльнулась:
– Ну, знаешь, более зрелые личности. Марк, например.
От моих слов кто-то закашлялся. В идеальной тишине столовой человек аж хрипел, как будто не в то горло пошла минимум баранья нога.
– Шаттер, – просипел бедолага, и я поняла, что где-то у меня за спиной давился обедом Изверг.
Я развернулась к декану и промурлыкала:
– В ваш кабинет?
И подмигнула для верности.
– К ректору! – взревел доведенный до бешенства декан.
Я тяжело вздохнула:
– Вот видишь, София, как я страдаю.
– От чего? – не поняла красотка.
– От недоеденного обеда. – я сделала паузу и добила присутствующих: – И неразделенной любви.
– Шаттер! – рявкнул прокашлявшийся декан. – К ректору! Бегом марш!
21
Следующие два часа я стояла в кабинете ректора и в присутствии самого ректора, Изверга и еще каких-то там ответственных по воспитательной части, слушала длинную лекцию о том, что отношения между студентками и педагогами осуждаются, пресекаются и наказываются всеми карами небесными. Я драматично вздыхала и спрашивала, нет ли хоть какой-нибудь возможности спасти мое разбитое сердечко, и вообще, темные маги не гордые, готова пойти третьей любимой женой.
К концу воспитательной беседы я была горда проделанной работой – ректор стал равномерно пунцового цвета, ответственные по воспитательной части охрипли, а у Изверга нервно дергался глаз.