— Ну, слава богу, блядь, что ты не отреагировал на это, а? Представь наших детей.

— Я бы предпочел этого не делать. — Он смеется, и это так чертовски приятно видеть его улыбку.

Хотя мой следующий вопрос начисто стирает это с его лица.

— Насколько она плоха на самом деле, Тоби? Она собирается пройти через это?

— Они надеются, что это будет успешным и даст ей больше времени.

— Что это значит?

Он пожимает плечами. — Сколько времени у кого-нибудь из нас есть?

Между нами воцаряется тишина.

— Черт. Это так чертовски угнетает.

— Мне жаль. Как ты думаешь, почему я никому не сказал?

— Как ты носил все это с собой так долго? — спрашиваю я его, искренне интересуясь и беспокоясь за него.

— Как ты начинала свою жизнь снова и снова? Мы все делаем то, что должны делать. Я терплю папино дерьмо, потому что это единственный способ обеспечить маме лечение, в котором она нуждается.

— Так вот почему ты не можешь убить его? — Я спрашиваю.

— Ей нужно самое лучшее лечение, Стелла. Это ее единственный шанс.

— Черт возьми. Ты не знаешь, мой отец видел ее?

— Я не уверен. Такого я еще не видел. Папа полностью контролирует ее уход. Все, кто приходит в дом, чтобы присмотреть за ней, прошли проверку, подписали NDA. Потребовалась бы некоторая работа, чтобы это устроить.

— Зачем ему приходить сюда, если он не мог ее видеть?

— Просто чтобы быть рядом? — печально говорит Тоби.

— Он все еще любит ее, — шепчу я, больше себе, чем Тоби.

Внезапно его отсутствие женской компании на протяжении многих лет начинает приобретать смысл. Всегда ли мама Тоби была для него всем?