– С дороги, – сказал он. Звери расступились, но смотрели на него и рычали, злобно поднимая губы и обнажая белые клыки, соскучившиеся по живой плоти.
Вурдалак взмахом руки открыл двери и зашел в замок. Споткнувшись, он опустил голову и увидел одеяло.
– Жаба! Что за бардак? – гневно крикнул он, но взглянув на лицо Ягини, успокоился.
– Сейчас уберу, – ответила жаба.
– Забудь об одеяле. Подготовь самые лучшие и чистые покои для моей царицы. Когда она проснется, я хочу, чтобы она ни в чем себе не отказывала. Дай ей новое платье, чтобы не было дыр от моли, и накорми настолько сытно, насколько можешь себе позволить с этими лапами.
– Отравить вас мало, гадов! – возмутилась жаба.
– Если не хочешь стать супом, живо выполняй приказ! – ощетинился Вурдалак.
Жаба проводила его взглядом, полным презрения, и поскакала по лестнице, подготавливать покои для будущей царицы.
Небытие
– Что? Этого не может быть! – я возмущенно взмахнула руками. – Как Залесью может прийти конец? Только из-за какой-то ерунды?
– Проклятие – не ерунда, Тая, – Леший вздохнул. – Хотел бы я, чтобы твои слова оказались правдивыми, и никто не пострадал, но уже поздно. Мы с тобой мертвы, проклятье сжирает лес, и мы никак не можем на это повлиять.
– Мы можем!
– Ты стала бесплотным духом. Мы заперты и выхода нет. Усмири свой пыл, Тая, иначе нас услышат те, кто не должен.
Мне хотелось накричать на него, ругаться, плакать, но только не сидеть сложа руки. Если сейчас я сдамся, значит, я не достойна быть в Залесье. Значит, во мне нет ничего особенного. Пусть я и была всего лишь человеком, во мне не было ни капли магической крови, но я могла чувствовать и любить созданий, живущих здесь. Я вдруг осознала, что слова Кощея были правдой. «Однажды, – сказал он, – ты их полюбишь». И я поняла, что действительно люблю тех страшных коршунов на воротах, тех скелетов – деда и бабку, потерявших сына и колобка; мне нравились даже холодные стены неприветливого замка, а память о Василисе согревала меня в минуты, когда мне было невыносимо холодно.
– Присядь, – Леший похлопал рядом с собой, заметив мое замешательство. – Я вижу, что тебе нужно поговорить. Слезами и криками делу не поможешь.
Я села рядом. К счастью, пол оказался твердым. Не хотелось бы мне вечность падать в никуда.
– О чем говорить? – я посмотрела на свои ладони и увидела, что они покрыты огромными противными волдырями. Теперь боль не казалась мне нестерпимой. В сравнении со смертью она была сладким воспоминанием.
На одной руке волдыри выглядели иначе. Я пригляделась.
– На что это похоже? – спросила я, протянув ладонь к Лешему. Он присмотрелся.
– Это руна. Крада. Откуда она у тебя?