Это гадство какое-то, и вообще очень смахивает на некую разновидность стокгольмского синдрома, но Лида начинает мне нравиться. Почему-то казалось, что она из тех несчастно влюбленных, которые только слезы льют, унижаются перед тем, кто взаимностью не отвечает, и в ноги бросаются. Но вот стоит передо мной женщина, которая явно не в себе, раз решилась меня порохом продырявить, но связь с реальностью не окончательно потеряла. Язвит, отбивается, и… пришла ведь. Одна, без группы поддержки в виде своего брата и Ольги Андреевны. Может, Лида пришла чтобы угрожать мне, или оскорблять, или еще что, но ведь пришла. И это каким-то противоестественным образом мне нравится.

— А ты что молчишь? – она взглянула на меня. — Я с тобой пришла говорить, а не с ним.

— Надя с тобой говорить не будет.

— У вас все Никита решает, да? Где же твоя эмансипированность, Надя? – неприятно скривила Лида губы. — Хотя… хрен знает, может, я бы на твоем месте тоже уютно устроилась за его спиной, и позволила бы решать. Но, тем не менее, поговорить надо. Никит, ну хочешь, обыщи меня. Полностью, – хохотнула она. — Пистолетов, ножей и даже булавок отравленных с собой нет. Убивать твою подружку… то есть, невесту, я не собираюсь.

— Никит, – я положила ладонь ему на плечо, — может…

— Не может, – тихо отрезал он. — Поговорить… черт, поговорить, возможно, и надо. Но наедине я вас не оставлю. Так что «женский разговор» состоится или при мне, или он вообще не состоится.

— Окей, котик, – Лида улыбнулась, сдвинула к углу подоконника пальто и сумку, и поманила нас к себе: — Говорить буду я, Надя будет слушать, а ты, Никита, не мешай.

Никита закаменел лицом, но спорить не стал.

За эти недели я начала изучать его. Противоречивый он человек: логистика для него скучна, но выкладываться он умеет полностью, что и делает; вникать в потребности посторонних людей не может, и не особо хочет, но для близких в лепешку расшибиться готов, чтобы угодить; своих недостатков не стесняется, даже выпячивает их, как мальчишка, кричащий, чтобы любили его таким, какой он есть, но при нас с Лизой Ник смягчается, сглаживает острые углы. Особенно с Лизой. Легкий на подъем, язвительный, не злой и… болезненно самолюбивый он, и Никите неприятно принимать всю эту ситуацию едва ли не сильнее, чем мне самой.

— Ко мне в кабинет, – бросил он, и повел меня впереди себя, все еще опасаясь, что Лида слетит с катушек, и кинется меня убивать.

Разговор – всегда к лучшему, но я инфантильно расстроилась из-за того, что эффект от моего появления в офисе смазался. Я-то ожидала войти, поздороваться со всеми, обозначить, что к Никите лезть не стоит, а то я ведь и обидеться могу. Всех обнять хотелось, прочувствовать, что я дома, ведь эта компания для меня – дом, который я строить и обустраивать помогала.

Но теперь я иду под конвоем Никиты, особо не глядя по сторонам.

— Здравствуй, Вера. К нам никого не пускать, звонками не отвлекай, – Никита открыл дверь в кабинет. — Входите. Надь, садись за мой стол. Ты, Лида, напротив, – он указал на стул для посетителей.

— Так точно, – шутливо попыталась я разрядить ситуацию, и вышло немного неловко.

Села в его кресло, Никита встал за моей спиной, и положил ладони мне на плечи.

— Хм, оказывается, ты рыцарь. А я думала, что раздолбай, – пробормотала Лида. — Ну да ладно, Бог с ним. Итак, Надя, разговор будет простой. Вернее, это даже не разговор, а… слова. И, немножечко, просьба. Я хочу быть честной, и пока не знаю, что из этого выйдет, но попробую.

— Попробуй.

— Никиту я люблю всю жизнь, – четко произнесла она, глядя мне в глаза, а на Ника не обращая при этом никакого внимания. — С раннего детства. Подростком была – любила, юной девушкой уже не только любила, но еще и хотела. И даже после его гадкой шутки надо мной, даже когда он меня вровень со своими шлюхами поставил, я его не разлюбила. Потому что мне не хотелось, чтобы эта любовь уходила. Мне нравилось его любить, и до сих пор нравится. Ты, наверное, спросишь, почему я такая? Как может нравиться любить человека, которому на меня, прости, насрать?

Я смогла лишь кивнуть.

— А все просто: чтобы по утрам вставать. Чтобы жить было интересно. Ради самой себя я не могу делать ни-че-го. Я в спортзал хожу, чтобы быть стройной, но не просто так, а чтобы ему, – она кивнула на Ника, — понравиться. В теории. Правильную еду ем тоже не для здоровья, а ради него. Интересуюсь модой, миксую аксессуары, книги читаю, развиваюсь – все не для себя, а по итогу, для него. Для Никиты. Я всегда подозревала, что если я смогу разлюбить его, если потеряю надежду, то… ну не умею я для себя жить. Буду жрать булки, забуду не только про спорт, но даже про душ и чистку зубов. Буду втыкать в телевизор и деградировать. Вот почему мне нравилось, и… нравится любить.