— Тело генерала притащите, — крикнул я на улицу.

— Целиком? — это блатные шутки шутят.

— Если очень тяжелый, отрежьте ему башку — начальство документам может и не поверить, а мы им раз — и голову генерала на стол. С моноклем и фуражкой. И будет нам слава и почет. Мы, наверное, первые, кто генерала СС завалил, — поддержал я веселый разговор. — И быстрее шевелитесь, на соседнем полустанке склад большой, охраны всего рота — будем брать.

Блатные побежали бодро весело, а меня взяли в оборот Снегирев, Михеев и парочка бывших пленных, тоже оказавшихся командирами НКВД.

— Капитан Морозов. Лейтенант Мельников, — представились.

Вот он и настал, день тяжкий. За кадрового чекиста мне никак не сойти. Там сотни мелочей, на какой-нибудь, да проколешься. Армеец в любых чинах для чекистов — ноль без палочки. НКВД почти всех маршалов к стенке поставил, двое уцелели, Ворошилов и Буденный. Ложь должна быть масштабной, учат нас вожди мирового пролетариата. Земля — крестьянам, сказал Володя Ульянов, и стали крестьяне крепостными рабами, без паспортов и надежды. А кто был против работы даром, был объявлен кулаком и раскулачен. А казак — расказачен. А коряк, ну да ладно. С волками жить, по-волчьи выть.

— Главное управление иностранного отдела НКВД, капитан Синицын. Во время выполнения задания Ставки имею право приказывать любому сотруднику наркомата. С формулировкой: «Именем Союза Советских Социалистических Республик». За невыполнение приказа — расстрел. Расписки о неразглашении государственной тайны оформим позже, в Москве.

И взглянул на них пристально. Прониклись. Будут слушаться. Хотя бы пока. Пока не проверят. Эти словам верить не будут, им тоже надо голову на стол, вместе с моноклем.

— Мы будем разговоры разговаривать или развивать наш тактический успех? — перешел я в стремительную атаку. — Михеев, назначаешься начальником особого отдела нашего специального заградительного отряда погранвойск НКВД. Выдели наших бойцов в пехотные роты, для надежности, и начнем наступление на склады. Там много полезных вещей лежит, нас ждет. Полчаса на подготовку и выступаем!

Размечтался…. Вышли через два часа всем кагалом. Артиллеристы тащили за собой шесть трофейных пушек, на четверых в запряжку лошадей хватило, а две они на руках катили, чисто бурлаки на Волге. Раненых на телеги разместили, три полевых кухни тоже потащили с собой. Часть растянулась на два километра. Мобильность была утрачена напрочь. Случись сейчас пара танков навстречу, быть нам размазанными по асфальту. Зато склады нам достались без боя. Рота охраны, увидев такую неодолимую армию, быстро отступила в неизвестном направлении. И мы приступили к самому главному на войне — осмотру добычи и ее дележу.

Придержал я своего блатного приятеля.

— Найдешь что-нибудь, громко не радуйся, мне покажи, поделим по-честному.

— Чего надо-то? — он уточняет. — Морфий?

— Морфий и медикаменты тоже зажимай для нас, всего на всех не хватит. Документы нам нужны. Завтра постановление ГКО отменят, а мне вас в лагерь возвращать смысла нет. Да вы и не пойдете. И даже оружие у вас уже без боя не отобрать. Шустри, пацан, за миром воровским твоя доля малая не пропадет, — вздыхаю.

Рванул уголовник с места в карьер, речи понятные услышав.

А наши артиллеристы столпились на грузовой площадке, вокруг задравших в небо длинные стволы стальных монстров.

— Европа! Вот она, сила! — речи идут вокруг.

Все здесь собрались. Пора и мне с народом пообщаться. Высказаться.

— Товарищи!

Уважают, сразу тихо стало.