— Да понятно всё, чего кривляться? Я кривляюсь, когда расклад неясен. А так вы пояснили, что моё желание не требуется, партия сказала «Надо», комсомол ответил «Есть!»

— Вот опять удивил. С тобой можно разговаривать нормально? Где-то что-то точно сдохло.

— Просто сейчас паясничаете вы, мои усилия не требуются.

— Тьфу ты! Опять уел! Жора, был бы ты в моем взводе…

— Понял-понял. Бывших старлеев войск КГБ не бывает. Виноват!

— То-то же. Ладно, давай кабинет освобождать, а то Алексей ёрзает уже на стуле, видимо планы ему какие-то путаем.

— Да нет никаких планов, кроме встречных и опережающих! Курить просто хочу. А вы оба некурящие, как я понимаю.

— Верно понимаешь, мы спортсмены. Табак та еще зараза. Но это твой выбор, травись, а мы тогда пойдем. Я почему у тебя в кабинете разговор затеял, чтоб вы в курсе были и не пришлось бы несколько раз проговаривать.

— Не вопрос, очень благодарен за доверие. Ценю тактичность, вроде как не через голову горкома вербуете нашего комсомольца, а при нашем участии и одобрении. Типа, оно вам нужно. Правда ценю, не ёрничаю. Спасибо, Петр!

— Ну всё, жму руку.

— До свидания, Алексей Игоревич!

— Всего хорошего. Провожать не пойду, прямо в кабинете курить буду.

Мы спустились на первый этаж по красной ковровой дорожке с кровавым подбоем шаркающей кавалеристской походкой и вышли на улицу.

— Вы на машине?

— Да, обком выделил, отсюда обратно в Тулу. Тебя подвезти?

— Спасибо, не надо.

— Стесняешься, что ли?

— Нет. Между районами переезд поганый, на нем на час застрять можно. Пешком быстрее получится.

— Если так, то конечно. Перспективы тебе ясны, ты не маленький, что бы не говорил. Будешь продолжать в том же духе, сделаешь хорошую карьеру, тебя узнают не как провокатора и нигилиста, а как организатора и молодежного лидера. Только с языком своим поаккуратнее. Чем выше товарищи, тем они обидчивее. И шуток не понимают совсем. Ну и на сладкое — тринадцатого ноября у Родимцева открытие выставки в Манеже. Ты приглашен.

— Ничего не получится.