— Точно! Он же совсем сопля зеленая!
— Причем такая, что летит особенно далеко.
— Фу-фу-фу!
Женя Коваленко, она же бывший боец Коваленко грустно смотрела в окно автобуса. Всё почти закончилось. Это еще повезло, что с Жорой вместе еще какое-то время до Мухосранска его поедет. А то бы уже со всеми расстались. Точно не выдержала бы, заплакала. Или это впереди? Вдруг её внимание привлек густой белый дым, который поднимался по дороге вровень за ними. Обернулась крикнуть, наткнулась на улыбку Милославского и прижатый к губам палец! Вот это номер! Теперь понятно, почему он жестко обрубил — сижу у окна! Его рук дело опять. Поднялась с сиденья, с пальцем, прижатым к губам, прошла по банде, ткнула пальцем другой руки назад. Шутку про дым от паровоза слышали все, а теперь её поняли все поняли! Массовый придушенный шёпот восхищения пополз по ПАЗику, остальные тоже увидели и жесты, и дым — прониклись. Спустя время, история слегка трансформировалась в головах пассажиров того рейса. Если верить их рассказам, акция была задумана чуть ли не совместно и реализована Милославским в честь всех их убытия из Интерната. И только банда знала, что акцию организовали ОНИ, банда двенадцати. Факт, что впервые узнали про диверсию только тогда, когда увидели дым за автобусом, все дружно и прочно забыли.
На вокзале сопровождающий их Петр со списком и кучей каких-то бумажек пошел не к кассе, а напрямую к начальнику вокзала, если судить по табличке. Через какое-то время он вышел с картонными прямоугольниками до кучи. Каждому уже бывшему делегату Школы выдали билет до станции убытия, с каждым Петр попрощался за руку, а Жоре еще и сказал: «Увидимся!» А потом уехал с тем же автобусом. Милославский тут же забрал коричневый билетик у Жени и посадил её охранять вещи: «Сиди тут, жди». Ну сказал сидеть, значит так надо.
Через десять минут он вернулся с этими же билетами, но к ним были подколоты какие-то криво оторванные бумажки. Помахал перед носом Жени:
— Договорился, в купе поедем как белые люди.
— Ой, а так можно было?
— Можно, если знать порядки. У меня папа железнодорожник.
— А другие ребята?
— Другие тоже хорошие люди, но за всех я договариваться не умею. Тут наши с ними пути-дорожки разбегаются. Банда распущена.
И снова подъезжающий поезд встретила суета встречающих, провожающих, отъезжающих, продающих, работников станции, каких-то мутных личностей. Но толпа пожиже, видимо в обратном направлении поезд не так заполнен. «У тебя какой вагон? А у нас пятый! Вы не с нами? А мы тоже не с вами, у нас двенадцатыыы!» Все разместились, Жоркин рюкзак исчез, видимо в чемодан сложил. По жаркой поре ехали в футболках, он свою надел навыпуск, небось, чтоб нож прикрыть. Хотя он и в Школе навыпуск носил, чудной. Все в штаны, он навыпуск. Как еще обувь назад носами не носит. Вагон вправду оказался купейный, что значит с бывалым человеком путешествовать. «По-человечески», как он выражается. У Милославского целая теория подведена под это. Говорит, в СССР весь народ делится на три группы: граждане, люди и товарищи. Граждане живут как могут, скромно и очень экономно. Люди живут послаще, у них не заработки, а доходы. Иногда даже легальные. А товарищи живут так, как им разрешат старшие товарищи. Чаще всего получше, чем граждане, но хуже людей. Лучше людей живут только старшие товарищи. Но старшие товарищи к народу не относятся, о них речи нет. Теория опасная и неприятная лично Жене. Одна беда — она очень хорошо описывает жизнь. Поэтому, когда банда её услышала, спорить никто не стал, только уточнили некоторые моменты. Как будто в прошлой жизни сидели у воды и беседовали…
Ура! Никаких соседей! Можно не переживать по поводу храпящих и недовольных, воняющих вареной курицей второй свежести и просто дышащих твоим кислородом без спроса. Никто не любит, когда его кислород вдыхают чужие. Жорж вновь пошел дружить с проводниками, её оставил на охрану имущества. Но и правильно, сторожить у неё получится лучше. Это Жорка имеет талант дружить со всеми. Они и с Мишкой подружились после той дискотеки, когда он его побил. Никто не видел, как Милославский скинул Миху со ступенек, об этом молчали потом чуть не неделю. Но результат-то налицо! Пока оставалась одна, Женька подумала, что ни разу не то что не ездила в купе с чужим молодым человеком вдвоем, но даже и не задумывалась, что такое возможно. Как они продают билеты в купе чужим людям? В гостинице нельзя, получается, а в купе можно?! Опачки, а может Жора не договорился про купе, а отвалил денег за то, что билеты переоформили. Так же не бывает — то был плацкарт, а то сразу купе? Или бывает? Или он нарочно в купе с ней вдвоем устроил дорогу? Внутри у Жени как-то стало по-другому, что-то непонятное напряглось, а потом отпустило. Если это должно случиться, то пусть будет. ЭТО. Ой, мамочки! Вернулся Жора, разложил чемодан, достал спортивки и начал переодеваться. Потом прямо в трусах повернулся к ней и озадаченно хмыкнул: «Извини, не спросил, можно ли при тебе переодеваться. Но уже продолжу». Женьке даже смешно стало после всех их развлечений в Школе.
— Я с твоего разрешения тоже тут переоденусь. А то вдруг ты чего-то еще не видел.
— Конечно-конечно, сударыня! Буду весьма рад!
— Вот кобель! Хоть пялься не так открыто.
— Через ладошку можно?
— Через ладошку можно. Мне пофигу, пялься.
Когда принесли обещанный Жорой чай, все вещи уже были убраны, походный ужин сервирован на столике, коллектив готов к потреблению первой порции напитка. Как обычно, по два стакана на нос.
— А почему именно по два?