19

– Я этот дом давно приобрел, еще задолго до войны, – рассказывал Клерфэ. – Тогда половину Ривьеры можно было скупить за гроши. А вот жить здесь – никогда не жил, кое-какую мебелишку только расставил. Стиль, сама видишь, ужасный, безвкусица, но лепнину можно сбить, остальное обновить, по-современному обустроить.

– Зачем? Ты что, правда собираешься тут жить?

– А почему нет?

Из полутемной комнаты Лилиан смотрела в темнеющий за окнами сад, прочерченный серым гравием дорожек. Моря не видно.

– Да ладно, Клерфэ! – сказала она. – Разве что когда тебе шестьдесят пять стукнет! Не раньше. Заслуженный отдых от трудов в Тулузе. Тогда, если охота, и заживешь здесь жизнью почтенного французского рантье, с воскресным обедом в «Отель де Пари» и последующим визитом в казино.

– Тут сад большой, а дом можно расширить, – как ни в чем не бывало продолжал рассуждать Клерфэ. – И деньги найдутся. «Тысяча миль» расщедрилась на призовые. Да и в Монако на гонке, надеюсь, я еще подзаработаю. Почему, по-твоему, здесь жить невозможно? Где вообще ты хотела бы жить?

– Не знаю, Клерфэ.

– Да не может такого быть! Хотя бы приблизительно?

– Я правда не знаю, – пролепетала Лилиан растерянно. – Нигде. Хотеть где-то жить – значит, хотеть где-то умереть.

– Но зимой климат здесь во сто раз лучше, чем в Париже.

– Зимой, – повторила Лилиан, и прозвучало это как Сириус, Стикс, вечность.

– Да зима скоро уже – оглянуться не успеешь. Если с ремонтом хотим управиться, начинать сейчас надо.

Лилиан испуганно оглядывала голые стены. А ведь это уже не первый такой разговор, пронеслось в голове. «Да не хочу я сидеть здесь взаперти!»

– Разве ты не должен уже зимой начать работу в Тулузе? – спросила она.

– Одно другому не мешает. Перво-наперво я хочу поселить тебя там, где для тебя климат благоприятный.

«Да что мне климат!» – с досадой подумала Лилиан и, уже почти в отчаянии, все-таки сказала:

– Самый благоприятный климат в санатории.

Клерфэ вскинул на нее глаза:

– Тебе нужно обратно в санаторий?