– Я, наверное, тоже пойду. Пап, увидимся. До свидания, Ольга Павловна, – она распрощалась, как прилежная ученица, призвав на помощь всё своё самообладание, и быстрым шагом направилась к дверям.

Анвар пошёл её провожать, что-то говорил, пытаясь остановить дочь.

– Пап, мне надо побыть одной. Прошу…

Посмотрела строго и ушла, цокая каблучками, чужая и далекая, оставив его в полнейшей растерянности. Как всё нескладно, кажется, он не нашёл сегодня нужных слов для дорогих ему людей…

Подошла Ольга, встала рядом.

– Анвар, всё утрясётся, они умные ребята, поймут. Пусть знают, что жизнь не пикник, и всё в ней бывает.

Он был ей благодарен за поддержку, за эти простые слова и на мгновенье прижался лбом к её плечу, ощутив запах её духов, пряных, будоражащих воображение, ярких, как и сама эта удивительная женщина.

– Ольга, я не хочу с тобой расставаться. Никогда. – Анвар дотронулся до её руки. – Вот. Сказал. Раз уж сегодня день правды.

– А я и не отпущу тебя никуда, – сказала Ольга тихо. – Поедем ко мне? Я ещё так много должна тебе сказать…

И вот они уже едут куда-то, ему всё равно, куда, главное, Ольга рядом с ним, близко-близко, на заднем сиденье машины, рука к руке, сердце к сердцу.

Ольгина квартира была ошеломляюще красива, но Анвар не видел ничего, кроме её лица, глаз, улыбки. Пройдя на ней в изысканно оформленную в белых и золотых тонах гостиную, он почему-то оробел. У Ольги своя, устоявшаяся, далёкая от его представлений жизнь, а он вторгся сюда незваным гостем.

Она подошла сама, встала рядом, положила руки ему на плечи, и вот Анвар уже целует её, свою единственную женщину, с благодарностью принимающую его ласки. Её тело, знакомое и незнакомое, волнует Анвара даже больше, чем раньше. Уже сбилось дыханье, уже расстёгнуты все пуговки на Ольгиной блузке, и красивая, высокая женская грудь ждёт его прикосновений. Анвар провёл по груди рукой, наслаждаясь шёлком нежной кожи, коснулся губами тёплых сосков, лаская их языком. Сладкая мука превратилась в жгучее желание.

И вот они уже в спальне, на золотистом покрывале сплелись воедино их обнажённые тела. Анвар он шепчет ей слова любви, повторяя их снова и снова. Мир перестает существовать, сейчас они одни в этом мире. И только с картины на стене равнодушно наблюдает за их сумасшедшей любовью юная, беспечная девушка, взлетающая на качелях к самым небесам.

После акта любви они сидели на её уютной белой кухне, сверкающей никелем. Пили узбекский Шахчай с гранатовым щербетом и рассказывали друг другу, как прожили эти годы. Анвар говорил об Афгане, скупо и коротко, и видел слёзы на её глазах. Его жизнь – это грустный фильм, сценарий которого написан жестокой судьбой. Но сейчас не время для печальных воспоминаний, он ещё успеют наговориться о прошлом. Тем более, что Ольга, накинувшая сиреневый кружевной пеньюар, была настолько ослепительна и женственна, и было в неё какое-то дразнящее ожидание, что Анвар не выдержал. Подхватив на руки, вновь унёс в спальню свою ненаглядную подругу.

Секс, подобный тропической грозе, был ярок и стремителен. Они предавались любви снова и снова, то яростно, то медленно и нежно, и никак не могли насытиться друг другом.

«Как прекрасны ласки зрелого мужчины… Пьянят, как сладкое вино. В них много чувства, такта, умения, и нет ненужной юношеской поспешности, которая хороша только в молодые годы», – думала Ольга, наслаждаясь своей раскованностью, наслаждаясь лаской любимого мужчины, которой нет конца. Тёплая волна разлилась по её телу, она застонала, выкрикнула его имя… Их тела вздрогнули одновременно и замерли в блаженной истоме. Она нашарила его руку, сжала в своей ладони.

«Как я жила без него», – думала Ольга.

«Как я жил без нее, непонятно», – думал Анвар.

В этой жизни много непонятного, странного и непредсказуемого, и сам этот мир, по-прежнему, загадка из загадок.