– Вы не могли бы говорить тише? Никому ваши выкрики не интересны.

– Вы не могли бы пойти нахрен? У меня ставка горит, – в ярости ответил Саня. Но злился он не на соседа по монитору, а на непутевых игроков «Манчестера», которые показывали сегодня совсем не чемпионскую игру. Впрочем, у них было еще сорок минут, чтобы отыграться.

Следующие полтайма они всеми силами пытались затолкать мяч в ворота неприступного «Норвича». Головами, ногами и, пожалуй, даже силой мысли. Но ничего не получалось. Забить удалось лишь на восемьдесят восьмой минуте, когда уже было поздно. И тем не менее Саня в отчаянии начал приговаривать:

– Боже, пусть они победят. Пожалуйста, пусть они победят. И тогда я почти все деньги отдам на выплату неустойки по ипотеке. А себе оставлю только две тысячи на еду. Пусть они победят, прошу!

Наступила девяностая минута, счет оставался прежним. Саня заговорил еще напористее:

– Хорошо, я все деньги отдам за неустойку! А себе не оставлю ни рубля! Пусть только они победят, пусть победят!

Но прозвучал финальный свисток, матч закончился, а вместе с ним закончились и надежды Евлантьева. Он сидел словно громом пораженный. Совсем не такого исхода он ждал.

Через пару мгновений Саня оказался у окошка и обратился к давешней девушке:

– Отдайте мне мои деньги! – потребовал он трясущимся от отчаяния голосом.

– Да, конечно. Ваш чек, пожалуйста.

Саня протянул бумажку. Девушка что-то проверила в компьютере и сочувственно вздохнула:

– Извините, но ваше пари проиграло. Мне очень жаль.

– Я знаю, что проиграло, – перебил Саня, злясь все больше. – Но этого не может быть! Это бред какой-то! Верните мне мои деньги!

– Я не могу…

– Что значит не можешь? Тебе жалко, что ли? Это были мои последние деньги, понимаешь?

Сзади появился все тот же человек с блокнотом. Он аккуратно постучал Евлантьева по плечу и сказал:

– Прошу прощения, вы еще долго? Мне нужно срочно сделать ставку!

– Заткнись, – велел ему Саня.

Девушка тем временем собралась куда-то уйти, но Евлантьев наполовину залез в окошко и схватил ее за руки.

– Стоять! – заорал он. – Где мои деньги?