Кармель вытерла мокрые глаза.

– Кать, мне очень плохо без него. Я думала смогу привыкнуть, приспособиться. Но нет. Не получается.

Катя встревожилась.

– Только не делай глупости. Ты верила, что мы найдём Ваню, даже, когда я начала сомневаться. Теперь моя очередь помочь. У тебя всё сложится. Верь мне.

Кармель посмотрела в лицо подруги, ставшее вновь юным и прекрасным.

– Кать, что там? Там…

– Ты же знаешь правило. Я не имею права рассказывать тебе, – понурилась Катя.

– Но почему?

– Причина очень проста: человек свободен в своих решениях и жизненном выборе. Знания о том мире только помешают. Я тебе скажу точнее: в душе каждого из нас частица Бога, мы можем приумножить этот дар или растратить зря. Вот от этого зависит, куда мы попадём после смерти. – Катя жестом остановила следующий вопрос Кармель. – Если бы могла, я бы поведала тебе обо всём. Держись, подруга. Ты у меня сильная. – Ледяной сквознячок обнял плечи Кармель. – И верь в себя – ты достойна не только дружбы, но и любви. Пока, – прошелестел голос Кати и затих.

***

Тимур открыл глаза и посмотрел на часы – пять утра. Который день подряд он просыпался до того, как прозвенит будильник. Раньше проблем со сном у него не было. Зная, что сейчас снова полезут в голову мысли о Кармель, Тимур нехотя поднялся с кровати и поднял жалюзи. Вот только смысла в этом никакого. Непроглядная тьма за окном внизу, на улице разбивалась огнями рекламы и уличных фонарей. А здесь на высоте восьмого этажа в открытую форточку вливалась промозглая стылая слякоть осеннего дождя. Крупные капли барабанной дробью стучали по железному отливу. От этой монотонной водяной канонады ему сделалось тоскливо и неуютно. Уже полтора месяца он безуспешно сражался с собой, пытаясь забыть Кармель. В первую неделю ему даже показалось, что он сделал правильный выбор. Грусть от расставания и понятное желание видеть девушку, не слишком его беспокоили. Тимур приготовился к некоторой ломке из-за эмоциональной привычки видеть Кармель ежедневно. Она нравилась ему, с ней было здорово, но его настораживали её манеры светской дамы или то, что он принимал за манеры. Её своевольность, нежелание подстраиваться под кого либо, игнорирование чужого мнения, неумение жить в коллективе, высокомерие, он мог бы ещё перечислять – всё это могло осложнить ему жизнь, реши он связать её с Кармель. Допустим, она бы согласилась переехать в Смоленск. Что бы она тут делала? Смог бы он создать, привычные ей условия жизни. Тимур даже не рассматривал свой переезд на Кубань. Ещё чего? У него тут друзья, родственники, работа, увлечения. Отряд поисковиков наконец. Эти доводы он повторял и повторял себе по нескольку раз на день. Даже в красках представлял: Кармель, дочка богатых родителей, пилит его из-за отсутствия деликатесов в холодильнике, ругает за дешёвый подарок на день рождения, вот она требует взять кредит на шубу или новый автомобиль, вот брезгливо морщит нос при виде его друзей с работы. После этих фантазий он твёрже убеждался в своём решении. Они разные люди, а летнее приключение пусть остаётся самым ярким воспоминанием в его жизни. Вот только отчего-то вечерами на него находила хандра, не хотелось никуда идти. А тут ещё подкралась бессонница. На работе он ходил раздражённый, не выспавшийся и злой. Всё валилось из рук, мысли, как белка в колесе, крутились только об этой проклятой Кармель. В каждой встреченной им женщине он находил какой-то недостаток. А однажды ему показалось: в людской толпе мелькнул знакомый профиль. Не отдавая себе отчёт, он помчался за девушкой. Сердце зашлось от радости, пока он бежал за кудрявой светло-русой головой, исчезающей в подземной пропасти пешеходного перехода. Тимур догнал девушку, обеими руками развернул к себе и чуть не застонал от разочарования – совершенно чужая и незнакомая девушка удивлённо смотрела на него. После этого случая в коротких снах, которыми он забывался после полуночи, ему стала сниться Кармель. Теперь во сне он снова жил полной жизнью и был счастлив. Пробуждение встречало его одиночеством и тоской. К мыслям о совершённой ошибке стал добавляться страх и ревность. Он не находил себе места, представляя Кармель в объятиях другого мужчины, опасаясь, что потерял её навсегда.

За окном дождь застучал по отливу в темпе стаккато, ветер швырнул в форточку ледяные капли. Они попали в нахмуренное лицо не выспавшегося Тимура.

«Идиот! Боясь совершить ошибку, я уже совершил её – оттолкнул любимого человека. Разве надуманные препятствия не трусость? Не дал даже шанса себе с Кармель. С чего я взял, что проблемы непреодолимы?»

Тимур стал лихорадочно одеваться. Ему казалось: любое промедление может привести к катастрофе. Внезапно он осознал: не только физическая страсть соединила его с Кармель, а Любовь, та самая с большой буквы, которую он не сразу разглядел и чуть не предал.

В спешке он побросал вещи в сумку, обжигаясь, выпил толком не заваренный чай, не дожидаясь лифта, сбежал по ступенькам во двор в стылое утро. Над городом ещё не успело встать бледное октябрьское солнце, а из города, по мокрой трассе, уже мчалась машина Тимура.

***

С каждым прожитым днём Кармель ожидала: еще немного и станет легче. Желание увидеть Тимура пройдёт, тоска утихнет. Но проходил день за днём, легче не становилось. Она не раз до боли сжимала телефон в руке, разрываясь от желания позвонить и услышать бы его голос. В голову лезли идиотские мысли полететь в Смоленск, найти его и поглядеть хоть издали. Кармель представляла себя, подглядывающую за Тимуром – на время это охлаждало её пыл. Спасибо работе на мебельной фабрике, она стала занимать всё её время. Отец принял на полставки дизайнером мебели и не делал поблажек. Близилось время выпуска первой партии складной мебели. Кармель волновалась, понравится ли потребителям её разработка, найдёт ли своих покупателей или окажется проектом, убыточным для фабрики. Закончив с мебелью для походов и пикников, увлеклась мебелью-трансформером для детских комнат.

В начале октября она съездила в Захарьино, подготовила дом к зиме, закрыла ставни, отключила свет. Втайне Кармель надеялась увидеть Лиску, поэтому осталась переночевать в доме. После полуночи ей показалось, что пушистая проказница скользнула под бок. Она провела рукой по постели – ничего. Всего лишь почудилось.

Утром Кармель собралась проведать деда Ефима и бабу Лизу. Приготовила им подарки: деду новую косу взамен старой, еле отыскала в городе обычную косу, во всех хозяйственных магазинах ей предлагали лишь новомодные газонокосилки, бабе Лизе с не меньшим трудом нашла её любимую карамель «Клубнику со сливками». Добринка стала просто сказочной. Осень расцветила красками деревья и кустарники, приодев заброшенное село в праздничный наряд. Погостив у стариков, Кармель медленно пошла по центральной улице к мосту. В садах, одуряюще остро пахли неубранные с деревьев яблоки и груши. Заметив оранжево-жёлтые шары на раскидистом дереве у поваленного забора, приблизилась к нему – ветви гнулись от тяжёлых налитых соком плодов. Сорвала ароматный шар айвы, вдохнула её свежий нежный запах. В прозрачном осеннем воздухе необыкновенно чисто звучали голоса птиц. Кармель обтёрла мягкий пушок с айвы и с наслаждением вонзила в неё зубы. Чуть терпкий кисловатый вкус плода напомнил ей детство. Осенью она помогала бабушке Маше укладывать айву в ящики, обёртывая каждую в клочок газеты. Упакованные таким образом фрукты хранились до февраля, наполняя кладовую изысканным ароматом. В безоблачном пронзительно-синем небе раздались крики диких гусей, улетающих на юг. Кармель проводила взглядом клин – посмотрела на дорогу. Взор её зацепился за тёмный мужской силуэт, кто-то двигался от моста, перепрыгивая через ямы и выбоины. Она замерла, наблюдая за приближением человека. Душа её безошибочно угадала в незнакомце Тимура, но глаза отказывались верить в его присутствие в этом месте, забытом людьми. Кармель скорее бы поверила в призрак, морок или наваждение измученного думами ума, чем в живого Авилова. Тем не менее, это был он. Тимур заметил её, замершую в полном оцепенении, ускорил шаг и уже через пару минут молча стоял перед ней, пытливо вглядываясь в лицо. Потом вздохнул и глухим голосом, словно каждое слово, давалось ему с болью и мукой, произнёс:

– Если можешь, прости меня. Я больше ни одной минуты не желаю находиться в разлуке.