Годунов помолчал. Аккуратно, по-стариковски, прожевал кусочек калача. Тихо осведомился:
– А была кровь?
Денис кивнул, решил отмолчаться, потом подумал, что перед ним все-таки писатель, и не простой, а тот самый, чью книгу зачитывали до дыр.
– Пружинов послал меня за семечком, – сказал он. – По моим следам отправил своих мордоворотов. Но Глеб… В общем, все люди Пружинова погибли, а его самого я послал к черту и пригрозил пойти в управу. И с тех пор не видел ни Глеба, ни Пружинова. Ни зародыш. Правда, потом за мной следили. Три месяца. Почти в открытую. То машины какие-то стояли у входа в дом, то личности непонятные в «Чайнике» крутились… Но Глеба, повторяю, я не видел, он мне даже не звонил. Сейчас слежки нет.
– Или есть, – вставил Годунов. – Но более хитрая.
Денис кивнул:
– Допустим. Мне все равно. Я запутался. И вообще, мне было не до Глеба.
– Конечно, – сказал Годунов. – Понимаю.
Он снял очки; выцветшие, чуть слезящиеся глаза над дряблыми нижними веками смотрели сурово, печально.
– Ты не должен был отпускать маму.
Денис сжал кулаки. Всю последнюю неделю он махал кувалдой, и запястья сразу заболели.
– Она ничего со мной не обсуждала. Просто собралась и уехала. Сказала, что хочет жить одна. Я был у ее врача – он только руками развел. Это, мол, стандартная реакция. Она не первая и не вторая, кто перестал принимать цереброн по своей воле. Врач сказал, что хосписы переполнены.
– Ты должен был помочь ей.
– Как? – грубо спросил Денис. – Отправиться в прошлое? Приказать не жрать мякоть?
Годунов отвернулся. «Боится, – подумал молотобоец. – Это ведь не я, а он должен был помочь моей маме. Это он должен был сказать им всем: не жрите концентрат, живите как люди. Знайте меру. Ибо кто знает все, но не знает меры, тот ничего не знает. А он – не помог. Сам не жрал, но других не остановил. И я могу прямо сейчас сказать ему это, бросить в лицо упрек… Но не скажу, не брошу».
– Ты прав, – пробормотал старик, бессмысленно ломая калач; уже подошли к его ногам несколько толстых голубей в ожидании угощения. – Это не ты должен был помогать своей матери. Это я должен был помогать. А я… Прости, сынок. Это мы, старики, все просрали. Сами виноваты.
– Вы не виноваты, – твердо ответил Денис. – Вы жили как могли. И вообще… «Кто виноват?» – это не вопрос. Лучше скажите, что такое семя стебля.
Старый Гарри швырнул птицам крошки.
– Первоплоть, – сказал он. – Праматерь всего живого. Вырастает там, где концентрация живой разумной материи достигает критического значения. То есть в крупных городах. Только в крупнейших мегаполисах и только в определенный момент… Что это за момент – никто не знает.
Денис пинком ноги отогнал голубей и пробормотал: