В их страсти было больше страха, чем желания, и только любовь не позволяла этому дикому, первобытному чувству перегореть.
А потом они побежали к дому, не обращая внимания на яростный ливень и блещущую в небе молнию — как дьявольский язык, облизывающий черные губы.
Вивиана столкнулась с Эдмундом, когда он выходил из комнаты мистера Тауэра. На секунду девушка замерла, чувствуя, что губы против воли расплываются в улыбке. Заходить в комнату больного с радостным выражением лица было бы неприлично, и мисс Тауэр задержалась у двери. Эдмунд тоже не поспешил уйти.
— Он идет на поправку. Медленней, чем я ожидал, но все же уверенно, — шепнул возлюбленной молодой врач. — не слушайте его пессимистичных рассуждений, если Вашему отцу вдруг взбредет в голову поговорить о завещании или наследстве.
После этих слов они распрощались. Вивиана вошла в комнату отца. В ней было душно и темно, несмотря на открытое окно: ветви раскидистого вяза заслоняли собой солнце, некоторые, уже высохшие, тянулись внутрь, к кровати, как костлявые руки.
Вивиана поцеловала отца в горячий лоб в знак приветствия и села рядом, разложив на коленях пяльцы. Девушка собиралась первой заговорить, поднять настроение больному, но мистер Тауэр, заметив, что дочь готова к нему обратиться, торопливо прервал ее на полувдохе.
— Я ошибся, сделав тебя своей наследницей. Это было весьма эгоистично с моей стороны. — видя, что Вивиана выдохнула и не перебивает, мистер Тауэр продолжил уже уверенней, хотя дыхание его все еще оставалось неровным после столь неожиданного в его состоянии старта. — ты хорошая, умная девочка, ты достойна лучшего.
— Благодарю, но у меня все есть, а Вам не следует волноваться…
— Мне страшно, страшно подумать, что будет с тобой в будущем. — дыхание больного на миг стало частым, поверхностным, но вскоре выровнялось.
Вивиана ласково погладила отца по плечу и, демонстрируя полную невозмутимость и отсутствие всякого беспокойства, вернулась к рукоделию.
— Вы не умрете, Эдмунд так сказал. Я верю ему.
Она и сама не слышала, как по-новому звучит эта фраза!
— Я думал о том, что ты могла бы выйти замуж. — медленно проговорил мистер Тауэр так, будто уже засыпал. — это неплохая идея, как мне кажется. Достойный человек обязательно найдется, я ручаюсь… Даже скажу больше, я лично прослежу, чтобы…
Он осекся, наткнувшись на взгляд Вивианы. Она оторвалась от вышивания и замерла, сверля названного отца недружелюбным взглядом.
— Боюсь показаться неблагодарной и плохой дочерью… — Вивиана не без труда глубоко вздохнула, — но я сама найду себе мужа. И выйду замуж только тогда, когда полюблю. Не будете же Вы отрицать, что только истинная любовь способна обеспечить между супругами ту жизнь, что описана в Библии?
— Тебе ли говорить о Библии?.. Я все знаю. — в речи мистера Тауэра было больше хрипов, чем слов. — не отказывайся от моего благословения, порочная дочь.
Вивиана молча встала, бросив вышиванье на пол, и вышла за дверь. Там она прижалась спиной к стене и надолго замерла, только грудь ее вздымалась взволнованно. Девушка чувствовала смятение, но не гнев на отца: он был с ней мягок, мягче, чем имел на то основания.
— Иду, иду! — сварливо пробурчал Хэвен, когда услышал, что кто-то неистово заколотил в дверь. Он думал, что это вернулись с прогулки Айкен и Зоя — промокшие и недовольные. Или, может быть, напротив, в благодушном настроении, но, так или иначе, страстно желающие поскорей пройти в дом. Хэвен вытер руки полотенцем и выключил воду в раковине. Ему оставалось домыть пару тарелок с обеда.
— Я уже иду, — повторил мужчина, когда в дверь снова неистово забарабанили кулаком. И в тот момент, когда он снял цепочку с двери и повернул ручку, то подумал, что забыл снять наговор, не позволяющий наделенной сверхъестественной силой сущности проникать в квартиру. И — уже распахнув дверь — порадовался этому.
На него, не мигая, смотрели глаза с очень знакомого лица. Белого, с выпирающими скулами и тонкими бескровными губами.