Глава 11

Константин очнулся в темноте. Тело его затекло от неудобного положения. Запястья болели, и он сразу же понял, что эта боль означает.

«Наручники! — подумал он. — Так. Кому я на этот раз понадобился?»

Он попробовал пошевелиться и понял,; что его левая рука пристегнута к левой ноге, правую руку тоже что-то держало, а вот правая нога была свободна. Он пошарил пальцами правой руки и нащупал влажную холодную трубу, шумящую и подрагивающую от текущей по ней воды.

Пахло какой-то плесенью и гнилью.

Привыкнув к темноте, он различил в тусклом свете, едва пробивающемся в забитые досками окна, голые стены подвала. Какая-то темная куча в отдалении от него была скорее всего грудой пустых ящиков. В дальнем углу подвала он заметил еще одну кучу, поменьше. От нее, как ему показалось, и исходил отвратительный кислый запах.

«Овощехранилище, — определил Константин. — К чему это они меня прицепили?»

Труба, к которой была наручниками пристегнута его правая рука, шла по низу стены на расстоянии сантиметров тридцати от бетонного пола, на котором он лежал, и была закреплена в стене на толстых металлических кронштейнах, вбитых в бетон так глубоко, что наружу торчали только изогнутые крюки на их концах.

Даже если бы у него была свободной левая рука, Константин не смог бы освободиться, это он понял отчетливо, — труба была миллиметров пятьдесят-шестьдесят в диаметре, ненамного тоньше его запястья.

Сломать такую нечего было и думать.

Она даже нисколько не прогибалась и не отходила от стены, когда Константин, уперевшись в стену правой ногой, пробовал тянуть трубу на себя. Труба была приделана к стене намертво.

Оставалось только ждать, когда появятся те, кто его сюда привез и бросил в подвал, и объяснят, что они от него хотят.

Кто — они? Одного он знал точно — испуганного до смерти сына Генриха Воловика он узнал сразу же, как только перед ним остановился этот джип. Тот смотрел на Константина в упор с каким-то ужасом в глазах, словно увидел привидение. Он узнал и лысую голову человека, сидящего за рулем машины, — это, без всякого сомнения, был тот самый продавец книг из почтового отделения, в которое Панфилов только что заходил, чтобы отослать в Пензу деньги матери погибшей по его вине Маргариты.

Если бы он успел выхватить пистолет из-за пояса, неизвестно еще, как бы оно все закончилось. Какая-то непонятная самому Константину нерешительность, шевельнувшаяся в нем в самый неподходящий момент, помешала действовать быстро и точно.

"Опять драка, — подумал он, увидев перед собой остановившийся на его пути джип. — Опять стрельба, кровь и смерть!

Зачем все это?"

Руки действовали сами, не дожидаясь ответа на этот вопрос. Но, наверное, действовали все же медленнее, чем в том случае, если бы никакого вопроса не было. И — не успели. Затылок взорвался ослепительной болью, в глазах от этой боли вспыхнуло солнце, затем наплыла темнота. Константин еще помнил, что он падает на асфальт, и все. Как он упал, Панфилов уже не помнил.

Ясно было, что те, кто его сюда привез, действуют заодно с младшим Воловиком.

Как, кстати, его зовут? Саша? Сережа? Маргарита называла его имя… Кажется, Слава, Славик. Не ясно только, какого черта ему от Константина нужно? Он понял бы еще, если бы им заинтересовался сам Генрих Львович. Ведь тот, по крайней мере, наговорил ему при их последней встрече слишком много лишнего. У того была причина не только похитить Константина, но и вообще избавиться от него. Его люди, кстати, уже не раз пытались расправиться с Константином.

Но все это было до Того, как исчез сам Генрих Львович. Неужели он объявился вновь, выполз из какого-то своего подполья, в котором по неизвестной для Константина причине отсиживался? Или же его все-таки убили и надежно спрятали труп, как это утверждал кто-то из телекомментаторов? Да черт его знает…