– Да, да, именно! – вскричала Кристина, по-детски захлопав в ладоши. – Как будет прекрасно, любезный барон, если вы поможете мне убить этого страшного жеводанского зверя, который три месяца опустошает мои земли, нападает на моих слуг и друзей!

– И который чуть было не съел ягненочка добрых бенедиктинцев, – закончил барон с насмешкой.

Кристина не могла сдержать улыбки, однако она погрозила пальцем барону и продолжала поспешно:

– Пойдемте скорее; я знаю чудесное место, что-то вроде шалаша, построенного в самом овраге одним из моих бывших пастухов, по прозвищу Зубастый Жанно. Этот человек был мезенским горцем, а неукротимый и бесстрашный нрав этого народа известен всем. Жанно очень нравилось жить в этой берлоге. Он жил здесь один, всего несколько раз в год приходя в замок. Это постоянное уединение расстроило его рассудок, так что он почти забыл человеческую речь. Пастухом он был скверным: животные у него пропадали почти каждый день. К тому же Жанно стал так ненавидеть людей, что, встречая их случайно, мог избить и покалечить безо всякой причины. Дело зашло так далеко, что люди стали жаловаться мне на него. В конце концов я решила избавиться от него. Жанно родился не на моей земле, я не была обязана щадить его. Итак, три месяца тому назад мне рассказали об очередном его зверском нападении на человека, и я сама пришла сюда с двумя моими лесничими, которые без меня не осмелились бы взять это на себя; мы прогнали Жанно из его шалаша с запрещением возвращаться когда бы то ни было в мой лес. Он ушел, ворча что-то бессвязное, и с тех пор я о нем не слыхала. Но сейчас мы найдем жалкое жилище, выстроенное им для себя, и, если я не ошибаюсь, оно расположено весьма подходящим образом для выполнения моего плана.

– И вы не знаете, что сделалось с этим человеком?

– Он, наверное, вернулся в свои Мезенские горы, которых никогда не должен был оставлять… После его отъезда здесь стало безопасно, если б не этот проклятый волк. Что это значит? – вдруг сказала Кристина совсем другим голосом.

Это восклицание вырвалось у нее от неожиданного открытия.

Во время разговора они дошли до края оврага и находились прямо напротив хижины, в которой прежде жил Зубастый Жанно. Впрочем, судя по тому, что дверь хижины была открыта, а на пороге стоял сам Жанно, то он по-прежнему продолжал в ней жить.

Это был сильный мужчина лет пятидесяти, наружность которого нельзя было назвать приятной и вызывающей симпатию. Он был высокого роста, но худощав; его костлявое лицо имело весьма неприятное выражение: большой рот, всегда приоткрытый, с отвисшей нижней губой, обнажавшей желтые редкие, но острые, словно звериные, клыки, из-за которых он получил свое прозвище. Глаза его были глубоко посажены, а взгляд их казался пронзительным и острым. Седые взъерошенные волосы и косматая борода завершали этот образ свирепого дикаря. Одежду его составляла холщовая рубашка и такие же панталоны. Наверное, другая женщина, при виде этого человека упала бы в обморок или издала бы оглушительный визг.

В ту минуту, когда графиня и барон показались на краю оврага, Зубастый Жанно стоял, как мы сказали, при входе в хижину, однако стоял он не на двух ногах, как полагается взрослому трезвому человеку, а на четвереньках, словно младенец или выползающий из кабака пьяница. Взгляд его был устремлен на тот конец оврага, который примыкал к Сожженному лесу. При шуме шагов он поднял голову, но страха на его лице не появилось. Напротив, он встряхнул головой и глухо заворчал, как рассерженный бульдог.

Кристина, со своей стороны, вовсе не испугалась такого в высшей степени странного поведения. Она, как хозяйка имения, была крайне рассержена, обнаружив, что кто-то – а тем более это презренное подобие человека! – осмелился нарушить ее приказ.

– Как ты смеешь появляться здесь, несмотря на мой запрет? Что ты здесь делаешь? Разве я тебе не говорила, что, если ты осмелишься ступить на мои земли, я поступлю с тобой как с бешеным зверем? Но я узнаю, кто из моих лесничих позволил тебе оставаться в моем лесу и не уведомил меня об этом! Это, должно быть, Фаржо, негодный пьяница! Ничего, он мне ответит! Эй, разве ты не слышишь, что я тебе говорю? Уходи сейчас же, я тебе приказываю!

Но Жанно не трогался с места, будто не слыша или не понимая слов Кристины. Он продолжал издавать невнятное ворчание и лишь смотрел на девушку так, будто собирался броситься на нее. Ларош-Боассо поспешил зарядить свой карабин.

– Будьте осторожны, графиня! – сказал он. – У этого негодяя такое лицо, что я бы и лицом-то его не назвал!

– Не вмешивайтесь в это дело, барон, – повелительно сказала Кристина, заряжая свое ружье. – Ради бога, дайте мне действовать так, как я хочу… Этот негодяй не напугает меня, я сумею быть госпожой на собственной земле. Прочь отсюда! – обратилась она снова к Зубастому Жанно. – Ты принес нам слишком много вреда, чтобы я могла относиться к тебе снисходительно… Уйди, и чтобы я больше никогда тебя не видела… Как ты смеешь так смотреть на меня?

Тут она прицелилась в него. Вид оружия, направленного на него, вывел Зубастого Жанно из неподвижности; он начал подпрыгивать с изумительной легкостью, но не продвигался вперед. Предаваясь этой странной гимнастике, он бормотал на горном наречии:

– Вот охотники пришли… все… все… но волк не боится… Волк растерзает их своими острыми зубами… Волк хитер, волк силен… Волк не боится охотников!

Он сопровождал эти слова, едва внятные, прерывистым и судорожным хохотом. Кристина не могла удержаться от легкой дрожи; однако она продолжала, все еще прицеливаясь в Жанно:

– Не испытывай мое терпение и беги… беги сию же минуту, черт побери, или я убью тебя!

На этот раз безумец как будто понял, чего от него ожидали. Он медленно отступил, но не оборачиваясь, и довольно внятно произнес: